Мария Гудаваж - Доктор Пес [Как наши лучшие друзья становятся нашими врачами] [litres]

Они рассказали мне, что, когда перед моим приходом Нина их предупредила, Здравко подошел к сыну и попытался уложить его на диван в гостиной. Они никогда не знают, сколько времени пройдет между предупреждением Нины и судорогой. Это может быть минута, а может – 20.

Однако Давор вместо этого захотел посмотреть на отцовскую руку. Ему нравится разглядывать руки людей и предметы, которые они держат. Он может рассматривать руки в течение долгого времени. Он также многократно возвращается к одной и той же мысли снова и снова. В последнее время его преследовало одно детское воспоминание: лодка, которую они везли на прицепе, когда ездили на море. Родители и сестра не знают, почему именно это воспоминание так глубоко засело у него в мозгу и продолжает всплывать раз за разом. Однако им нравится слушать, как он говорит, пусть даже Давор произносит слова очень медленно и неразборчиво.

Здравко подхватил сына, когда тот падал, привычно удержал его в стоячем положении и прислонил к стене, чтобы тот смог сесть, соскальзывая по ней. Нина, смотревшая на них с некоторого удаления, подбежала к Давору и облизала ему лицо. Это было непросто, потому что голова Давора лежала на груди. Однако она добралась до лица и выполнила свою работу.

В зависимости от типа судорог, когда Нина облизывает Давору лицо, особенно нижнюю челюсть и уши, он постепенно начинает приходить в себя. Невролог объяснил его родителям, что так стимулируется блуждающий нерв, отчего судороги заканчиваются быстрее. Некоторым пациентам с эпилепсией вживляют стимуляторы блуждающего нерва, но Кобечаки говорят, что у них есть четверолапый стимулятор, и без всяких побочных эффектов.

Если Нине удается добраться до Давора и облизать ему лицо в течение 10 секунд после начала судорог, собака предупреждает ее дальнейшее развитие. Давору требуется еще некоторое время, чтобы прийти в себя, поэтому она дает ему передышку. Нина может отойти в другую комнату или прилечь возле его ног, а может устроиться за спиной, если Давору нужна поддержка.

Когда я пришла, она уже выполнила первую часть работы и дожидалась следующего этапа. Я не помешала ей позаботиться о Даворе. Но теперь ей пора было снова приступать к своим обязанностям.

Санья подошла к сыну и подозвала собаку.

– Нинааа, – пропела она.

Нина подбежала, несколько раз осторожно лизнула Давору щеки и нос, а потом села прямо перед ним. Почти сразу же Давор приподнял голову. Он увидел свою собаку и несколько секунд сосредоточенно на нее смотрел. Потом наклонился вперед и уперся руками в пол, стараясь встать на четвереньки. Подняться самостоятельно он не мог и валился обратно в неловкую позицию у стены.

Отец протянул к нему руки. Здравко склонился к сыну, обхватил его и медленно, осторожно поднял на ноги; на лице у него было видно и усилие, и кое-что еще: решимость помочь Давору, чего бы это ни стоило. Подняв юношу, отец подвел его к дивану и усадил, что-то нежно говоря на ухо.

Здравко – не особенно крупный мужчина. Но он силен. Вот уже 26 лет он следит за тем, чтобы его сын не упал и не поранился, поднимает его после судорог, затаскивает вверх по лестнице у них дома и поддерживает, когда тот спускается вниз. Поначалу ему приходилось не так тяжело, потому что Здравко был моложе, а его сын – легче. По мере того, как Давор рос и становился мощнее, Здравко испытывал все больше трудностей. Собственно, это касалось всех членов семьи, потому что все они помогали Давору. Однако Здравко всегда выступал главной подъемной силой и привык терпеть боль, о которой старается не упоминать.

– Это ничто по сравнению с тем, что испытывает Давор, – говорит он.

Впервые судороги у Давора начались от звуков сирен 7 ноября 1991 года. Ему было 5 лет. Тяжелые времена для Загреба: в Хорватии шла война за независимость. Сирены воздушной тревоги звучали в городе с пугающей частотой.

Однажды вечером, примерно через месяц после того, как югославские ВВС разбомбили президентский дворец всего в 3 км от дома Кобечаков, Давор скорчился у себя в кресле и свалился на пол. На короткое время он потерял сознание и потом 20 минут не мог прийти в себя. Двумя часами позже он снова потерял сознание и упал с лестницы. Родители отвезли его в больницу.

Они говорят, что Давор всегда был чувствительным ребенком. Конечно, не война стала причиной его эпилепсии. Но сложно не думать о том, что, не будь этой войны и стресса, который часто становится причиной первых судорог, не будь этого печального стечения обстоятельств, внешних и внутренних, не могло бы то, что проснулось в нем, так и остаться неразбуженным?