Елена Мычко: Про волков, собак и кошек

Мы за решеткой мечемся, кричим, а толку-то! И войти нельзя, волки же, не бобики дворовые, чтобы их из драки за хвосты растаскивать. В общем, похоже, убьет сейчас этот гад Корсара на наших глазах. И тут в бой вмешались Глот и Виген, хотя обычно все стычки происходят один на один. Но, видно, сделали ребята свой выбор — с каким вожаком жить.

Дальнейшее заняло секунды. Глот метнулся сбоку и захватил в пасть ухо и шкуру на шее Грея, а Виген зажал зубами мошонку «братоубийцы». После этого каждый из них сделал один шаг назад. Грей оказался растянут между ними в самой унизительной и беспомощной позиции. Глот и Виген, угрожающе рыча сквозь стиснутые зубы, даже не шагнули еще раз, а каким-то образом намекнули на возможность такого шага.

Тут-то Грей и сломался. Он прижал уши, поджал, как сумел, хвост и тоненько заскулил, прося пощады. Волки разжали челюсти, и недавний вожак тряпкой упал на землю. Он все понял!

Корсар стоял на дрожащих и подламывающихся ногах, видно было, что ему очень больно. Но когда Глот и Виген подошли, изъявляя покорность и явно радуясь, он нашел в себе силы опереться на прокушенную лапу и поприветствовать свой электорат, как полагается вожаку.

Все вернулось на круги своя: деля добычу, Корсар плясал боевые танцы, Глот и Виген время от времени получали от него «по ушам», но так, чисто символически. Волчицы вспомнили, что приличным женщинам надлежит хоть иногда скандалить и выпрашивать подарки. И только у Грея жизнь изменилась — он окончательно и бесповоротно оказался на последней ступеньке иерархии. Да и Глот с Вигеном не упускали случая напомнить «узурпатору», где его место.

А что делать — каждая личность сама творит свою историю.

Нуар — это роскошный черный котяра. Шкура гладкая, волосок лежит к волоску, будто маслом намазали; мышцы под ней так и переливаются, лапищи, как у льва, хвост толстый — красавец мужчина, да и только. А глаза! У кошек вообще не бывает некрасивых глаз, но эти мерцающие изумруды… Нуар их то лениво щурит, собрав зрачок вертикальной щелью, то вдруг распахивает широко, и тогда они кажутся бездонным колодцем в кольце зеленого пламени.

Понятно, что такую красоту грех скрывать, и Нуар частенько снимается в кино. Вообще-то многие звери из тех, что жили в университетском виварии и питомнике Ботсада, участвовали в съемках художественных фильмов, однако Нуар в качестве звезды экрана был непревзойден. Самое главное — ему нравилось сниматься. На съемочной площадке он беспрекословно слушался Тарика, своего хозяина и дрессировщика, и выполнял такие трюки, что все только ахали. Вот, например, образ кота Василия в фильме «Через тернии к звездам» ему очень удался: как изящно он нес пачку жевательной резинки, чтобы угостить ею инопланетянина-осьминога! Да и в других картинах Нуар смотрелся великолепно. Артист, прирожденный артист…

Им любовались все, кто его видел, и понятное дело, вскружила слава голову, загордился Нуар. Нет, на съемках он, как всегда, работал — хоть пять дублей снимай, все выполнит. Но дома — звездная болезнь в полный рост, да и только.

Вон валяется на подушках, на которых вообще-то спит Тарик. «Нуар, лапочка, просыпайся, пора на съемки». Ага, ждите… Демонстративно сворачивается в клубок, да еще и раздраженно дергает хвостом, мол, отстаньте, надоело мне все, творческий кризис — понятно, нет? «Нуар!» Теперь оне еще и шипят, норовя поглубже зарыться в подушки. Так, парень, пошутили и хватит. Беру нахала за шиворот и, сдернув с нар, несу на улицу. Точнее, пытаюсь это сделать, так как обнаглевшее создание решило прихватить с собой обе подушки.

Интересная задача: как вынесли в узкую дверь кота, который правыми лапами закогтил одну подушку, а левыми другую? При этом самого кота отпускать нельзя — мигом смотается, ищи его потом по всей территории Ботанического сада. Опускаю всю конструкцию (один кот плюс две подушки) на диван и пытаюсь отцепить когти. Не тут-то было. Нет, Нуар не кусается и не царапается, он же кинозвезда, а не бродяга с помойки. Он лежит, расслабившись, с закрытыми глазами и просто перехватывает подушку всякий раз, как только я отцеплю одну его лапу. Наконец ему надоедает, и он сам втягивает когти, мол, ладно, везите, придется пострадать ради искусства…