М. Эльберд - Воспоминания охотничьей собаки

В таких вот размышлениях я обошла участок топинамбура и, конечно, обнаружила новый подкоп. И здесь успел побывать клыкастый обжора. И ямка прорыта и проволочная сетка снизу надорвана. Вот и клочок грязной щетины висит. Мокрый еще. На утреннем солнце не успел обсохнуть. И куда только смотрит Палыч, который еще до рождения моих прадедов был самым лучшим егерем охотничьего хозяйства!

После завтрака бывший мастер гаевой охоты потащился вместе со мной на участок и заметил дыру.

— Иде ж ты глядела, дармоедка старая! — закричал он на меня. — У тебя с под носа усю продухцию повытаскивають, а ты дрыхать будешь?

Вступать с ним в споры бесполезно. Огреет палкой по спине — и вся дискуссия.

Вернувшись в балаган, Палыч запустил руку под лежанку и вынул зеленоватую бутыль, заткнутую кукурузной кочерыжкой. Наливая в помятую оловянную кружку мутноватую жидкость с резким противным запахом, он хитро кому-то подмигнул и хихикал, мелко тряся своими пышными белыми усами.

— Чего уставилась, Картечь? — прикрикнул на меня старик. — Ишь, морду в дверь суеть, шпионничать вздумала! Иди, иди от седова! Не твово ума енто дело…

Я ушла. Очень мне надо! Я же не кот Федька, который любил эту гадость. Бывало, как налижется, — ой-ой-ой! Дымчатый лохматый Федька был одно время верным собутыльником Палыча. А где он сейчас? То-то и оно!

Тихий вечер спускается над лесом. Мягкие сумерки крадутся между деревьями. Завтра будет сухая и жаркая погода.

Надо теперь подумать о новом кускевоспоминаний.

Этот убийственно крутой поворот в моей жизни едва не свел меня с ума. С самого утра поперла на меня лавина новых впечатлений, обрушивая на молодую собачью голову удар за ударом — один чувствительнее другого.

Впервые я испытала, что такое езда на этом странном неживом звере — автомобиле. Еще не улеглась на загривках у собак торчавшая дыбом шерсть, как младший чабан Ахмат подошел к зеленому чудовищу, прикатившему на ферму, открыл дыру в его боку и позвал меня. Беззвучная, но яростная грызня между страхом и любопытством была короткой. На помощь любопытству бросились доверие к человеку, привычка спешить на зов хозяина, и страх тотчас опрокинулся на спину и — лапы кверху. Я подошла к Ахмату, не спуская на всякий случай настороженных глаз с машины. И вдруг сильные руки оторвали меня от земли и сунули в просторное брюхо автомобиля (потом я уже узнала, что называется он «газик»). А в моей душе снова заворочался страх, быстро поднимаясь на все четыре дрожащие ноги и широко раскрывая бельма невидящих глаз. Железная зверюга зарычала, закачалась, зачадила скверным неживым духом, и я почувствовала, как неведомая, неодолимая сила тащит, уносит меня куда-то. И чувство это было до того тоскливое, до того гнусное, что казалось, будто меня заживо проглотили и уже начали переваривать.

Ахмат положил мне руку на голову.

Я немного успокоилась. А когда стала привыкать к машине, мы въехали в селение. В маленьком окошке замелькали крыши домов, кроны деревьев, столбы, до моих ушей доносился то близкий, то отдаленный собачий лай.

Но вот остановка возле дома Ахмата — и новые, душераздирающие переживания.

Открылась дверца машины, и я тут же спрыгнула на землю. Оказавшись на самой середине улицы, я так и застыла, оторопело озираясь по сторонам. Сколько домов! Какой бесконечной чередой вытянулись они по обе стороны удивительно твердой и гладкой дороги! В жизни никогда не думала… Позади раздался чей-то резкий пронзительный рев. Я обернулась и увидела, что прямо на меня едет огромная красно-желтая машина. Я бросилась бежать от нее прямо по дороге, а тут мне навстречу вынырнула из-за поворота другая. В панике я заметалась между двумя смертями: ужас и отчаяние! И все же я заметила, что рядом с красно-желтым автомобилем бегут две небольшие взлохмаченные собаки и храбро кидаются чуть ли не под самые колеса. Не знаю, как удалось мне выпутаться из этой истории и очутиться в безопасном месте, под забором ахматовского дома, а смелые сельские псы еще некоторое время гнались за машиной, захлебываясь в хриплом азартном лае.

Однако большая машина не обратила ни малейшего внимания на устрашающую отвагу лохматых дворняг, тем более, что они скоро отстали. Возвращаясь назад, два забияки заметили, наконец, меня, приблизились, обошли кругом.