Ольга Карагодина - Серебряный пёс

Под злобное пыхтение любимцев мы потащились опять через мост. Спустились на платформу номер один. Десять минут мы с хозяйкой Дэна боролись за гордое звание «альфа». Началось выяснение с нашими питомцами, хотят ли они ещё куда-либо ехать. Оба огрызались, рычали и упирались всеми четырьмя лапами.

От нашей стайки пассажиры шарахались в разные стороны. Дэн поигрывал мускулами под тигровой кожей, Казан ненавязчиво показывал клычки и нам, и публике. Подошла электричка. Волоком затащив собак в вагон мы устроились в отдельном купе. Впрочем, желающих сидеть с нами и нашими раздраженными собаками и так не было. Электричка разогналась, проехала одну станцию, не останавливаясь, вторую, раздался голос машиниста:

— Уважаемые пассажиры, электропоезд из Железнодорожного следует до Курского вокзала с одной остановкой «Серп и Молот». Это та остановка, на которой собственно, мы садились.

Пересказывать какой нервный смех начался у моей подруги, не буду. Сколько добрых и ласковых слов я услышала о себе! Сколько яда я проглотила? Какими глазами на меня смотрели собаки и подруга! Вспомнили про Сусанина, хотя к полякам мои родственники никакого отношения не имели. Единственное, что я смогла возразить на это:

— Друзья, запомните два золотых правила психотерапии!

Правило первое. Мелкие тревоги — это пустяк. Правило второе. Все тревоги — мелкие.

Но отклика в душах остальных, конечно, не нашла. Подруга только съязвила, глядя на мою бодрящуюся физиономию и широкую заискивающую улыбку:

— Покажите мне человека, у которого ВСЕ хорошо, и я найду у него шрам после нейрохирургической операции!

В итоге на нервной почве мы достали курицу и слямзили ее поделившись с боксером и лайкой, чтобы хоть как-то загладить свою вину перед ни в чем не виноватыми собакевичами. Когда мы прибыли на станцию «Серп и Молот» и выкатились на платформу, желания гулять уже не было ни у кого. В общей сложности мы прокатались два с половиной часа, вконец измучив собак и себя. Единственной отрадой в нашем путешествии и приятным воспоминанием о прогулке осталась курица. Смачно плюнув на перрон, мы отправились восвояси на свою собачью площадку. Впрочем, и там собаки гулять в тот день отказались.

Это небольшая зарисовка, но с поучительным моментом. К восьми месяцам жизни Казанчика, я поняла, что лаек нужно выматывать до полного изнеможения, именно тогда с ними становится легче управляться, да и многих подвигов можно будет избежать.

Но это отступление.

В восемь месяцев Казан начал свои побеги. Он хорошо изучил все мои действия и привычки, и теперь правильно полагал, что если имеешь хорошие мозги, можно много достичь в этой жизни не удручая свою дураковатую хозяйку и не обременяя её слабый ум, слишком активными действиями, которые она не в силах правильно истолковать. Побеги Казан совершал с регулярностью два-три дня, занимавшие по времени не менее двух-трёх часов. Делал он это так. Мы приходили на площадку, Казан делал вид, что он осматривает территорию, ждёт друзей, вынюхивает кошек, но, как только калитка отворялась, и в неё заходил кто-то из собачников, Казан пулей вылетал в калитку и скрывался со скоростью звука. За ним вылетала я, но догнать его было, все равно, что бежать за ветром. С этого времени я приобрела хорошую физическую форму, так как наматывала круги по району, боясь, что Казан, ввяжется в какую-нибудь переделку. Обычно я его находила либо на помойках, где он копался в отбросах, либо гоняющимся за бродячими псами с целью выяснить свои силы и физическую подготовку. Точнее — подраться бегал.

И вот в один из таких дней Казан убежал, а я никак не могла его найти. Обежав уже в четвертый или пятый раз весь микрорайон, обойдя все подворотни, все стоянки машин, где могли быть псы, охраняющие эти самые стоянки. Рыдая, что я не справляюсь с собственной собакой, я пробегала мимо большой заброшенной, точнее «замороженной» стройки и услышала громкий собачий лай. Сообразив, что, возможно, там Казан заварил очередную кашу, я влезла под забор стройки, потому как ворота были закрыты. Я наткнулась на прелестную картину. Рядом с большим котлованом сидела огромная стая бродяг в количестве восьми-девяти крупных разномастных псов. Стая сидела кругом, в центре круга стояла течная сука, на которой висел весь всклокоченный, с помятой шерстью мой Казан. Процесс женитьбы шёл полным ходом. Мой мальчик развязался в почти, что детском возрасте безо всякой помощи секс-инструкторов. По его виду было понятно, что даму сердца он отбил в борьбе, что он весь покусан и что псы, больше с ним связываться не желают, а поэтому уступили ему пальму первенства. Сука была страшной, облезлой и в годах. Я, было, сунулась снять его и наказать, но не тут-то было, вся стая развернулась ко мне и с глухим рычанием псы начали прижимать меня назад к воротам забора, куда я благополучно и вылезла, понимая, что здесь на стройке, мои кости найдут не скоро. Так я и просидела у ворот, не помню, сколько времени, пока не закончилась свадьба, после чего под воротами показалась довольная ушастая голова Казана. Я обругалась, треснула его поводком. Казан даже не обратил на это никакого внимания. Он покорно подставил шею, чтобы я прицепила поводок, и сам пошёл домой. Дома он навернул хорошую миску еды и завалился спать, оставив меня в глубоких размышлениях. Тогда у меня закралась «плохая мысль», — наверное, я не справлюсь с этой скотиной, и мне придётся его отдать какому-нибудь охотнику. Угу. Семена любви были посеяны глубоко.