Вики Майрон - Дьюи. Кот из библиотеки, который потряс весь мир

Какое-то время ни одна из нас не произносила ни слова. Мы просто смотрели на котенка. Наконец Джин спросила:

— Как, по-твоему, он попал внутрь?

Я не подумала о прошедшей ночи. Эта мысль только сейчас пришла мне в голову. Вызывать ветеринара было слишком рано; он появился бы лишь через час. Но котенок так окоченел! Даже согревая его руками, я чувствовала, как он дрожит.

— Мы должны что-то предпринять, — сказала я.

Джин схватила полотенце, и мы обернули крохотное создание так, что наружу торчал только носик.

— Давай сделаем ему горячую ванну, — предложила я. — Может, тогда он перестанет дрожать.

Я наполнила раковину горячей водой, попробовала ее локтем, опустила котенка. Он плюхнулся в воду, как кусок льда. Джин нашла в шкафчике немного шампуня, и я медленно и любовно, едва ли не лаская, стала растирать малыша. По мере того как вода становилась все грязнее, неудержимая дрожь котенка сменилась тихим мурлыканьем. Я улыбнулась. Котенок был здоровым, но таким маленьким! Огромные глаза и большие уши, маленькая головка и крохотное тельце. Мокрый, беспомощный, он тихо пищал в поисках матери.

Мы высушили его феном, который использовали, когда подклеивали книги. Через тридцать секунд я держала в руках прекрасного полосатого котенка с густой рыжей шерстью. Котенок был так грязен, что вначале показался мне серым.

К тому времени пришли Дорис и Ким, и теперь над котенком ворковали мы все вчетвером. Его одновременно гладили восемь рук.

— Откуда он появился?

— Из ящика сдачи.

— Не может быть!

— Это мальчик или девочка?

Я подняла глаза. Все смотрели на меня.

— Мальчик.

— Да он красавец!

— Сколько ему?

— Как он попал в ящик?

Я не отвечала, неотрывно глядя на котенка.

— Как холодно.

— Жутко холодно.

— Самое холодное утро в году.

Пауза, а затем:

— Должно быть, кто-то сунул его в ящик.

— Это ужасно.

— Может, они пытались спасти его от холода.

— Не знаю… он такой беспомощный.

— И такой маленький.

— А какой красавец! Ох, у меня просто сердце разрывается.

Я опустила котенка на стол. Бедняга едва стоял. Подушечки на всех четырех его лапках были отморожены, и на следующей неделе кожа их побелела и сошла. Тем не менее котенку удалось сделать нечто удивительное. Утвердившись на столе, он стал медленно переводить взгляд с одного лица на другое. Когда кто-то гладил его, он подставлял головку под руку и мурлыкал. Он забыл все ужасные события своей маленькой жизни. Забыл жестоких мучителей, которые сунули его в приемный ящик библиотеки. Казалось, он хочет поблагодарить всех, кто, встретив его, спас ему жизнь.

Прошло уже двадцать минут после того, как я вытащила его из ящика, и настало время подумать о других вещах — как содержать в библиотеке кота, где раздобыть мисочки, еду и песок. Котенок пригрелся у меня на груди, и по выражению его мордочки было видно, как он мне доверяет. Так что я была полностью готова к ответу, когда кто-то наконец спросил:

— Так что нам с ним делать?

— Что ж, — сказала я, словно эта мысль только сейчас пришла мне в голову, — может, нам удастся воспитать его.

Пусть это не покажется удивительным, но котенок был счастлив в этот первый день. Он оказался в совершенно незнакомой обстановке, окруженный странными чужими людьми, каждый из которых стремился потискать его, поласкать и поворковать над ним, — и был совершенно спокоен! Сколько бы мы ни передавали его из рук в руки, в каком бы положении его ни держали, он не вырывался и не суетился. Он никого не пытался укусить или поцарапать. Вместо этого он прямо-таки таял в чьих бы то ни было руках и смотрел человеку прямо в глаза.

Он совершенно не притворялся, потому что мы ни на секунду не оставляли его в одиночестве. Если кто-то выпускал его — например, потому, что ждала неотложная работа, — тут же к нему тянулись пять пар рук, готовых подхватить его, держать и ласкать. В первый же вечер, когда пришло время закрывать библиотеку, я опустила его на пол и минут пять понаблюдала за ним, дабы убедиться, что он дохромает до своей мисочки с кормом и ящика с подстилкой. Не думаю, что его бедные обмороженные лапки в тот день хоть раз коснулись пола.

Следующим утром Дорис Армстронг, наша общая бабушка, матушка-наседка, принесла теплое розовое одеяльце. Мы все смотрели, как она, нагнувшись, почесала шейку котенка, а затем, сложив одеяльце, застелила им картонную коробку. Котенок осторожно залез в нее и устроился, подогнув под себя лапки, чтобы согреться. Он блаженно закрыл глаза, но отдыхать ему пришлось всего лишь несколько секунд, ибо кто-то вытащил его из коробки, чтобы подержать на руках. Несколько секунд, но этого оказалось достаточно. Все мы, все сотрудники, определились на много лет. Теперь все мы, как одна семья, обустраивали его жилье и быт, а котенок был неподдельно счастлив считать библиотеку своим домом.