Патриция Макконнелл - По ту сторону поводка [Как понять собаку и стать понятным ей]

Почти всякое млекопитающее со слишком большими головой и лапами относительно тела вызывает обычно чувства симпатии и заботы. Щенки, котята, медвежата — все вызывают ту же самую реакцию у большинства людей, потому что обладают универсальным набором «детских» черт, которые воздействуют непосредственно на наши сердца. Так, словно, реагируя на этот особый зрительный сигнал, мы не можем уклониться от желания позаботиться о ком-то. Это срабатывает даже с грызунами. Уолт-диснеевский Микки Маус, появившийся в конце 1920-х, выглядел, скорее, как взрослая крыса, нежели как сегодняшний большеглазый, с большими лапами милый маленький мышонок. Эксперт по эволюционной биологии Стивен Джей Гулд написал статью о нашем тяготении к детским чертам, включавшую сравнительное измерение того, как персонаж мультика стал более популярным, когда начал больше походить на малыша.

Другие виды тоже пленяются детскими чертами. Возможно, самый известный пример — это Коко, горилла, заботившаяся об Ол Болле — бесхвостом котенке породы «мэйнская кошка», которого она воспитывала, пока тот не погиб от несчастного случая. Несмотря на габариты, напоминавшие размеры Гаргантюа, Коко бережно переносила крошечного котенка с места на место и ухаживала за ним, как ухаживала бы за своим собственным младенцем. Она определенно была опустошена, когда Ол Болл погиб: стала вначале апатичной, а затем начала выть, как это делают гориллы, сигнализируя о беде. Не только приматы реагируют на детские черты: некоторые певчие птицы могут стать жертвами обмана рыб, которые приподнимают голову над водой и разевают рот. Разинутый рот — это черта, вызывающая родительское поведение у птиц, птичий эквивалент большой головы и больших глаз, и поэтому бедные птицы опускаются вниз и снабжают едой рты рыб, вместо клювов своих птенцов.

Мы, люди, реагируем на щенков, как на маленьких детей, потому что они тоже имеют непропорционально большие головы, лбы, ноги и руки. Большие глаза и нелепые лапы приводят миллионы собак в гостиные с ковровым покрытием и в подогретые взбитые собачьи постели. Эти черты, вероятно, сыграли в прошлом существенную роль в процессе перехода собак в наши дома, когда сельские жители просто не могли удержаться от того, чтобы не взять с собой некого большеглазого щенка. Но наша тяга к детским чертам имеет и свою темную сторону. Слишком много людей реагируют на эти черты и берут щенков, когда они, на самом деле, совсем не хотят иметь собак. Они видят щенка и хотят заботиться о нем, но щенячество длится лишь несколько месяцев. К пяти месяцам щенок начинает превращаться в долговязого подростка, не склонного слушаться старших. Общества защиты животных и приюты могут найти место для стольких щенков, скольких они принимают, но они борются за то, чтобы пристроить множество брошенных подростков, переполняющих их помещения. Когда собаки теряют свой «фактор симпатичности», они теряет одну из своих приманок, придающих работе по их воспитанию особенную ценность. К сожалению, им, как и человеческим подросткам, все еще необходимо уделять массу времени и энергии в этом возрасте, но эти временные и энергетические затраты не всегда воспринимаются взрослыми как вознаграждение. Вне зависимости от того, имеются ли у подростков по две ноги или по четыре лапы, необходим ответственный и преданный человек, способный справиться с их воспитанием в подростковом возрасте, когда те становятся трудными и теряют свою былую детскую привлекательность.

Одно из самых трагических последствий нашей реакции на миловидность — невольная поддержка фабрик по выращиванию щенков. Фабрики по выращиванию щенков — это собачьи фабрики, «линии сборки» для щенков, на которых скрещиваемые кобели и суки содержатся в тошнотворных условиях. Эти фабрики существуют по всей стране, хотя процветают в первую очередь в южных штатах и на Среднем Западе. Они являются одним из самых тщательно охраняемых секретов американского общества и причиняют немыслимые страдания бессчетному числу животных. В последнем таком заведении, которое я посетила, каждый помет содержался в маленьких, подвесных проволочных клетках. Моча и кал, по задумке, должны были падать через проволоку вниз за исключением, конечно, большей их массы, остававшейся в клетке, так что щенки играли в этом, не имея иных занятий (дай бог этим щенкам приучиться в будущем не ходить в туалет дома!). Их матери были заключены со своими выводками на все семь недель их развития, пока щенков не отсылали в зоомагазины. Не позволять собаке выходить за пределы крохотной клетки семь недель — весьма жестоко, но не позволять матери отлучаться от своих щенков даже на несколько минут — совершенно чудовищно. В этом заведении имелось триста взрослых собак и один взрослый служитель. Не предпринималось никаких попыток работать с какой-либо собакой индивидуально, и поэтому не имелось никаких возможностей судить о темпераменте собак, которых там выводили. Владелец сказал мне: «Конечно, все собаки мирные, даже дети служителя могут заходить в их загоны».