Патриция Макконнелл - По ту сторону поводка [Как понять собаку и стать понятным ей]

Я помню всю эту картину как поразительно беззвучную, за исключением глухого стука в конце каждой атаки Коллин. Возможно, поэтому звук от ударов лап Люка по верхушке деревянной перегородки стойла остается в моей памяти таким ясным и по сей день, как будто я только что услышала его. Свап. Передние лапы Люка зацепились за верхушку стены стойла и, прежде чем я успела сообразить, в чем дело, он бросился между мной и овцой клубящейся вспышкой черного и белого, направленной, как патрон, на ее голову. Коллин повернулась к нему. Ее низко опущенный нос едва не доставал до хвоста, так что вся ее голова смотрела назад, и только костный участок между рогами был направлен на стоящего перед ней Люка. Теперь она пыталась размазать о стену Люка вместо меня. Люк весил двадцать два килограмма, и если бы она прижала его к цементной стене, он мог бы погибнуть в мгновение ока. Но Люк быстр, как молния, и способнее меня в обращении с агрессивным животным, поэтому вскоре мы оба сманеврировали через загон к воротам, за которыми оказались в безопасности.

Вместе рухнув на солому в хлеву, мы оба тяжело дышали и жадно заглатывали воздух. Бока Люка вздымались, уголки его рта были растянуты в гримасе из-за недостатка кислорода. Из его рта сочилась кровь: два зуба были сломаны выше уровня десен. Тогда меня осенило, что, прыгая в загон, Люк рисковал своей жизнью. Я уверена: он осознавал опасность! У Люка за плечами был многолетний опыт работы с овцами, а собаки, работающие на хердинге, быстро усваивают, какие ситуации опасны, а какие — нет. Люк достаточно часто оказывался между мчащимися копытами и бывал прижатым к стене, чтобы не понимать физики пастушьей работы с овцами. Он ни разу не вел себя таким образом, чтобы его можно было бы заподозрить в боязни быть раненым. Это не потому, что он бордер-колли, это потому, что он Люк.

Пип тоже бордер-колли, но она никогда не поднялась бы против Коллин, даже в обмен на бифштексы и обед до самого конца жизни. Она испытывает ужас перед физической болью и считает, что позволить постричь когти — величайшее проявление героизма. Дочь Люка, Лесси, вступила бы в противоборство с Коллин, хотя, думаю, она была бы по-настоящему испугана, и сомневаюсь, что могла бы выдать такую силу и самоотверженность, которую показал в то утро ее отец. Если бы там оказалась Тулип, она бы бросилась в атаку, как рассерженная медведица. Я в этом уверена, поскольку однажды она проделала подобное, когда баран Бивис зажал меня между землей и оградой и не останавливался даже тогда, когда Люк несколько раз атаковал его в голову [61] Может сложиться впечатление, что мои овцы необыкновенно агрессивны: некое мутантное стадо бешеных, опасных шерстяных бестий. Но драматические инциденты, которые я описала, запечатлелись в моей памяти по той простой причине, что были крайне редки К настоящему моменту, я содержу овец на протяжении примерно шестнадцати лет, и большую часть этого времени они были спокойными, мирными животными, с которыми приятно находится рядом. . Тулип при этом ревела, как паровоз, рычала, лаяла и сверкала зубами, так что баран развернулся, как испуганный конь, и поскакал прочь. Какой бы дружелюбной ни была Тулип, она не позволит кому бы то ни было нападать на другого, и она может перейти в полную боевую готовность в мгновение ока. Но даже с учетом миротворческих наклонностей Тулип и стремления Лесси делать то, что правильно, я не думаю, что кто-либо из моих собак, за исключением Люка, решился бы на такое: вскарабкаться почти на полутораметровый забор, чтобы прыгнуть в эпицентр схватки. Люк не совершенен, но когда он думает, что кому-то требуется его помощь, рядом едва ли не раздается звук мчащейся кавалерии, представленной его персоной.

Может быть, я так его люблю, потому что чувствую: я всегда могу рассчитывать на его помощь. А может — нет: возможно, это просто объяснение из разряда тех, которые мы придумываем задним числом, чтобы попытаться дать рациональное объяснение нашим чувствам. На самом деле не важно, почему я люблю Люка так, как никогда не любила ни одну собаку. Я просто люблю его, и после того давнего случая в хлеву моя любовь к нему только продолжала расти. Он — моя родственная по духу собака, и если попросить меня перечислить трех моих лучших друзей во всем мире, его имя попадет в этот список. Я до конца своей жизни буду благодарна тому, что он не погиб бессмысленно на шоссе в это утро, когда я вновь осознала, как уникальна каждая собака, и какой глубокой может быть любовь между человеком и собакой.