Бадави Рамазанов: Верный друг Махача

Пёс лежал возле конуры, положив голову на вытянутые передние лапы, и даже не взглянул на меня. Я отошёл прочь. Вечером он не только не притронулся к еде, но, увидев меня, отвернулся, словно человек, который презирает обидчика. Я звал его, уговаривал — ничто не помогало. И стало мне стыдно. В чём, собственно, виноват мой Аслан? В том, что отвязался и нашёл меня по запаху? Он так радовался, а я побил его… Это я виноват, а не Аслан. Но что теперь делать? Настроение у меня стало прескверное.

И на следующий день пища в Аслановой миске оказалась нетронутой. Я отвязал своего обиженного друга и по совету дяди Керима повёл в горы, благо был выходной день. Аслан покорно следовал за мной, но вид у него всё ещё был обиженный. Я уж и не знал, как мне добиться его прощения. К вечеру мы как будто примирились, и Аслан разрешил поиграть с ним. На другой день я не подходил к Аслану — так велел дядя Керим, он хорошо знал повадки собак.

— Надо, чтобы Аслан соскучился, — сказал он.

И действительно, на третий день Аслан, увидев меня, уже принялся прыгать, визжать и радоваться совсем как прежде. Мир был заключён окончательно.

Проходили дни. Аслан взрослел. Стал он как отлитый из бронзы. Мускулистый, сильный, подрезанные уши насторожены. Дядя Керим, который про собак всё знал, говорил, что это первый признак настоящего волкодава: уши у него не должны висеть, как у объевшейся свиньи, и их обязательно надо подрезать, чтобы не мешали в схватке с волками. Вот моему Аслану, моему львёнку, и подрезали ушки ещё в месячном возрасте.

Очень мне жаль было расставаться с таким преданным и красивым псом, но делать нечего: я должен был ехать в пионерский лагерь, а Аслану пора было заняться настоящим делом — стеречь овец.

Наконец пришла долгожданная пора. Отары вернулись в горы. Я волновался ужасно. А вдруг Аслан не понравится дяде Мухтару, что тогда делать? Ведь в лагерь меня с собакой не возьмут. Но дяде Мухтару Аслан так понравился, что он обещал подарить мне хорошенького ягнёнка за то, что я вырастил такую отличную овчарку.

— Недаром ты своего пса назвал Асланом — львом. Царь, а не овчарка! — ухмыляясь приговаривал дядя Мухтар.

Дядя Мухтар стал приучать Аслана к себе. То мяса ему принесёт, то хлеба.

Как-то дядя Мухтар предупредил меня, чтобы я на рассвете был готов идти в горы.

— Покажу тебе твоего ягнёнка, — весело проговорил он.

— Аслана тоже возьмём? — обрадовался я.

— А как же, вдруг нападут волки! — пошутил дядя Мухтар.

— А как Аслан догадается, что это волки, они ведь похожи на овчарок? — поинтересовался я.

— Э-э, милый… А на что собакам нюх? У них с рождения инстинкт против волков, они их по запаху чуют.

Всю ночь я волновался, долго не мог заснуть — вдруг дядя Мухтар уйдёт без меня. Но дядя Мухтар сдержал слово. Было ещё темно, когда он явился. В чёрной бурке, на голове папаха, через плечо перекинуты хурджины, в руках кривая чабанская палка — ярлыга её у нас называют.

Мама заставила меня надеть тёплых вещей видимо-невидимо, всё боялась, что замёрзну в горах, и мы отправились. Дядя Мухтар шагал впереди, за ним мы с Асланом.

Восход солнца застал нас уже у подножия горы Седло. Снежные шапки вершин словно кто-то облил золотой краской. Небольшое облако, похожее на верблюжий горб, было ярко-красного цвета. Мы стали подниматься по извилистой тропинке. Солнечные лучи будто спускались нам навстречу. Наконец они коснулись нас, осветили лица, стало тепло и удивительно радостно. Аслан бодро бежал, обнюхивая чуть ли не каждый камешек по дороге, а я начал уставать. Дядя Мухтар, видно, заметил это, предложил отдохнуть. Мы уселись на зелёной поляне, около весело журчащего родничка. Прохладный утренний ветерок покачивал травы и цветы. Поблёскивала роса, пели птицы, а внизу над нашим аулом появились лёгкие дымки. Ох и красиво всё это было, дух захватывало! Я лёг на спину и уставился в синее небо. Аслан пристроился возле меня и тоже притих. Вдруг высоко-высоко показался орёл, за ним ещё один… Дядя Мухтар проследил за ними взглядом, а потом обернулся ко мне:

— Хочешь, расскажу тебе одну историю?

Ещё бы, конечно, мне не терпелось услышать рассказ дяди Мухтара.

Много-много лет назад, когда меня ещё и на свете не существовало, а дядя Мухтар — мальчишка тогда — был чабаном у богача Халимбага. В те времена все овцы принадлежали одному человеку, хотя каждому ясно, что одному человеку не нужно столько овец. Колхозов тогда ещё не было. Автомобилей, радио, электричества тоже не было. Словом, было это очень давно, до революции. Как-то жарким летним днём дяде Мухтару захотелось искупаться в речке. Пригнал он отару на берег, разделся — и бух в воду! А когда вылез, фуфайки как не бывало. Искал, искал — её и след простыл. Ну, делать нечего, остался мой дядя Мухтар без фуфайки. А в горах ночью холодно. Прошёл месяц. Как-то на одном из горных утёсов дядя Мухтар обнаружил орлиное гнездо. Кое-как вскарабкался он по отвесной стене. В гнезде, вытягивая голые шейки, сидели два только что вылупившихся орлёнка. Их чёрные клювы, похожие на крючки, и большие, навыкат, словно у рыбы, глаза навели страх на моего дядю; но орлята испугались ещё больше, они принялись пищать и пятиться к задней стенке гнезда. Тут дядя Мухтар и увидел свою фуфайку. Орлица унесла её и использовала как мягкую подстилку в гнезде для птенцов. Вот какая она была сообразительная!