И как бы в подтверждение, что все заповеди собаководства уж ведомы братьям нашим меньшим, Аня Казарина (№ 2) читает вслух притихшему залу:
Я еще совсем щенок,
Маленький и слабый.
У меня есть зубы, хвост
И четыре лапы.
Про меня читают книжки.
Обижать меня нельзя.
У меня кругом друзья.
Только кошки и коты
Мои злейшие враги.
И признаюсь вам, друзья,
Их побаиваюсь я.
А когда я подрасту,
Друга я не подведу.
Из письма в редакцию «Ленинских искр» ленинградки Айны Соминой, ученицы 4 «А» класса 80-й школы:
«Дорогая редакция! Я — участница конкурса „Лапу, Друг!“. Мне 9 лет. Сейчас у меня есть собака породы эрдельтерьер. Джеррику 2 года (Вы видите его фотографию в пятимесячном возрасте.) Он очень весел, общителен с людьми. Мы занимаемся с Джерриком на площадке у Л. И. Острецовой. Я очень люблю Джеррика за его веселый нрав, за его преданность. И если я выиграю щенка, то им будет весело вдвоем. Джерри очень любит щенков, и поэтому я ничуть не сомневаюсь, что они подружатся. Но это лишь мечты…
Я принимаю участие в конкурсе не только потому, что меня заинтересовал приз, а потому, что считаю собаководство серьезным занятием. Ученые собаки нужны нам сегодня и будут нужны завтра. Оборонно-служебное собаководство не пустячок, а дело чрезвычайно важное…»
А все ли понимают это (даже взрослые)? Имеющие уши, да слышат!
Командир-пограничник говорил мне: «Самое верное средство — собака, несмотря на всю электронику…»
Вспомнилось: в разгар событий на границе с Китаем приехала ко мне женщина из Владивостока. Во Владивостоке недавно организовался клуб служебного собаководства. Но вот беда — не хватает собак; она приехала, чтоб попросить — не сможет ли наш клуб выделить для их клуба несколько взрослых племенных животных и щенков. С тем она и заявилась ко мне: «Вы — давний член Совета клуба, не поможете ли? Нам недавно пограничники дали списанных собак, — рассказывала она, — но уж очень в тяжелом состоянии. Трясутся все…» — «Трясутся? — переспросил я. — Что, очень старые?» Обычно собака на границе служит до семи-восьми лет. «Нет, наоборот, молодые: три года…» — «Три года? — усомнился. — А что с ними такое? Почему трясутся?» Пограничники хорошо обращаются с собаками, собака — их оружие, я не мог допустить, чтобы оказалось какое-то исключение из правил. В чем же дело? «Да они по двадцать два часа на границе стояли. Собак-то не хватало. Пограничник отстоял положенные пять-шесть часов, сам на заставу, отдыхать; а собаку — другому. Тот опять шесть часов… Потом третий… Да так двадцать два часа в сутки. Два часа отдыха. Вот и износились, нервная система не выдержала…» — «И что же вы с ними сделали? — опять спросил я. — Неужели ликвидировали?» — «Что вы! — последовал возмущенный ответ. — Как можно! Мы нашли хорошие, заботливые руки, разместили их всех, теперь поправляются. У одной суки даже щенки появились. Но — опять же! — все суки, когда приходит посторонний, не подпускают к своим щенкам; а эта — отбегает… Вот до чего износились! Вот как они служат нам и сейчас, в век электроники и космической техники!»
Перед тем один человек прислал мне письмо, в котором патетически вопрошал: нужны ли теперь большие собаки в городах, зачем держат их? Да ведь как раз городской любитель и дает собак для границы, в армию. Не болонок же туда посылать!
Обиженная записка из зала: «Когда говорили о собаках, несущих службу на границе, то не назвали породу черный терьер. Наша советская порода хорошо несет службу на границе…».
Кому что! А на сцене уже новая чтица — совсем малышка, жгучая, черноволосая, в громадных выпуклых очках, которые делают ее лицо не по-взрослому строгим, взгляд с укоризной. «Нина Вланина, пятый класс, 104-я школа», — громко сообщает она о себе в микрофон, и, старательно выговаривая слова, читает:
А вот немецкая овчарка
Была на фронте санитарка.
Служила на войне она.
Ей не понравилась война.
Да уж чему там нравиться…
Милые, милые ребята, чтоб вам никогда не знать войны; никогда! Однако, независимо ни от чего, мужественными патриотами, готовыми (и, главное, умеющими!) защищать Родину, вы должны быть. И помните: наша страна — главная цель врагов жизни. Как говорит народ: гроза бьет по самому высокому дереву.
Снова записка: «Хо-ро-шо! Ей-богу! Я примчалась сюда, бросив все свои „бумажки“… Хо-ро-шо!!!»
Это, видать, другая мама. Более сознательная, понимающая.
Смотреть конкурс сбежались со всех этажей — изо всех редакций… Газеты завтра выйдут? В перерыве обмен мнений:
Читать дальше