Ольга Якушева - Настоящая жизнь

Детство мое прошло в Мурманске, самом теплом благодаря Гольфстриму городе за Северным полярным кругом. Поезда сюда приходят, но дальше уже не идут, а возвращаются назад, словно достигли крайней точки Земли. Зато уходят отсюда атомные ледоколы, прокладывающие путь для арктических экспедиций, и здесь же на причале скромно вкушает заслуженную славу легендарный «Ленин». Наряженный густыми гроздьями рябины вдоль дорог, открытый всем ветрам с Баренцева моря, город на несколько зимних месяцев погружается во тьму полярной ночи, а летом можно творить хоть круглые сутки – солнце почти не покидает небосклон.

В Мурманске нет ни одной семьи, не связанной с морем. Рыбный порт, торговый флот, военно-морской, арктический ледокольный флот… эти слова для кого-то означают суровые будни, а кому-то сулят встречу с неизведанным, – но равнодушными уж точно не оставляют. И это особым образом сказывается на детях. У подростков из портового города гораздо больше свободы, чем у столичных, больше возможности создать пусть маленькую, но собственную реальность, прожить самостоятельную детскую жизнь…

Вот и моя детская жизнь состояла из двух частей: домашней, тревожной, полной правил и запретов: не шуметь, не петь, не разбрасывать хлам – такой была реакция взрослых на игру в куклы; и уличной, вольно-гуляльной, где я была заводилой в играх и «подвигах», за что мне частенько доставалось. То мы идем в поход к заливу или в сопки, никого не предупредив. То потихоньку таскаем из дому таблетки – и всего-то, чтобы украсить пирожинки из глины для нашего всамделишного магазина. То устраиваем в подвале приют для бездомных кошек – и опустошаем домашние холодильники, чтобы накормить животных. Или вот однажды мальчишки смастерили плот, а опробовать его решили на мне… Сооружение оказалось хлипким, страшно было до жути, – а спасла меня с него команда пожарных. Наказание дома – и слова, которые надолго застряли в голове: «У всех дети как дети, а ты хуже мальчишки». На нарекание взрослых: «Девочки на заборе не висят!» ответив вопросом: «А где они висят?» – и получив крепкий подзатыльник, я решила больше не задавать им серьезных вопросов. Думаю, родителям было со мной непросто, ведь еще и соседки жаловались, что я подбиваю всех на «подвиги». А для меня это была настоящая жизнь!..

Рабочий район «Жилстрой», с его двухэтажными деревянными домами, некоторые даже с печным отоплением, с его сарайками, в которых хранились дрова и ненужный скарб, стал для нас землей обетованной. Это было излюбленное место, где мы играли в «казаки-разбойники», строили шалаши, лазали по крышам, устраивали «магазины».

Сарайки притягивали нас как магнит. Особенно интересовали хранившиеся в них «сокровища». Как-то раз нам повезло – мы набрели на открытую кладовку. Несколько дней прошло в терзаниях, что нельзя трогать чужое. Наконец наше терпение лопнуло, и мы решили, что, если не закрывают, значит, она никому не нужна. И устроили там свой штаб.

О, сколько же там было потрясающих вещей, словно специально для нас оставленных!.. Из двух древних чемоданов соорудили стол, а из ветхого матраса – кресло, изъеденные молью валенки использовали как тайники. Но самой прекрасной вещью была резная, в человеческий рост, деревянная рама для зеркала. Эта рама вдохновляла нас раз за разом. Из нее мы дурачились, рассказывали истории, пели песни, читали стихи, и не из школьной программы, а находили в библиотеке интересные для себя. Девчонки наряжались как могли, напяливали на голову шляпы, натягивали перчатки, красили губы – кто-то стащил у мамы помаду. Да и мальчишки не отставали, но у них большой популярностью пользовались старая военная фуражка и ремень…

Рассказывали страшные истории, тряслись от ужаса, потом хохотали до слез, и это было волшебно. Приносили из дома еду и съедали ее все вместе, а самым излюбленным лакомством была горбушка черного хлеба, посыпанная сахарным песком.

Но недолго длилось наше счастье, всего-то пару недель, а потом в «штабе» нас ждал участковый с разбирательством: кто, что да как.

И невозможно было пробиться сквозь обвинения взрослых и доказать, что не «залезли», а «зашли» в открытую дверь, не «украли», а «взяли поиграть»… Взрослому бывает трудно понять, что когда ребенок видит интересный предмет, то у него поднимается творческая энергия, каким это будет в игре, и она вытесняет представление, что это просто нельзя брать без спросу…