Миша Бастер - Перестройка моды

М.Б.Сответственно, и западные модные журналы попадались?

К.Ф.А как же. Не сразу, конечно. Когда я начинала, таких журналов еще нельзя было здесь найти. Потом я стала покупать журналы, какие-то мне привозили.

М.Б.То есть, первый показ был фантазийный и вы не ориентировались на определенных западных модельеров и какие-то образы, почерпнутые из модной прессы?

К.Ф.Абсолютно фантазийный. Но в то же время он был абсолютно в контексте. Если человек понимает и чувствует моду, он всегда уловит последние тенденции. Мысли о копировании вообще не было. Была мысль сделать что-то невероятное и феерическое.

Ситуация вокруг была девственная, в Советском Союзе не было в ходу и само слово «кутюр». Было расплывчатое понятие «высокая мода», которое в стране в действительности не применялось. И то, что мы делали, было, конечно, костюмированным шоу, – но это все же была мода. А не национальные костюмы, как тогда было принято разделять костюм. На повседневный, спортивный и национальный.

М.Б.Но ведь это не та мода, не носибельная, в которой не гуляли по улице?

К.Ф.А мы выходили в этом всем и на улицу. Конечно, не в таком количестве аксессуаров, как на показе. В любом случае это было именно модное движение, осознанное.

М.Б.Можно ли назвать ваши показы шоу или перформансами?

К.Ф.Перформансом скорее. Потому что они были концептуально продуманы. Хепенингами можно назвать «Поп-Механику». Тогда мои перформансы проходили не только в рамках показов-концертов, но и в галереях. Одно из таких событий произошло в знаменитом тогда выставочном зале в Беляево. Это было осмысленное фэшн-действие, превращенное в спектакль. С минимальной драматургией, без слов, но с антуражем. Вещи были яркие, хотелось их обыграть. Там стоял старинный рояль, который я обернула в золотую фольгу, внутри поставила кучу маленьких свечек. Выходили модели, мы снимали фольгу, открывали рояль, поджигали свечи и я играла. Среди публики оказалась Валя Пономарева, которой все очень понравилось, и мы с ней потом дружили. Участие в модном движении скорее сложилось в образ жизни, не имеющий отношения к индустрии, ни тем более к конструированию. Планов вписаться в промышленность не было. Поскольку мы были художниками, то просто имели представление о вкусе и художественных образах. Сексапильная анархистская тема тогда стала более чем актуальна, потому что все из битников и хиппи превратились наконец в ньювейверов и панков. И все это происходило по разным сторонам «железного занавеса» и было естественно и современно.

М.Б.Можно ли сравнить альтернативная моду и субкультурные движения восьмидесятых с авангардом двадцатых годов? Многие моменты были схожи, и что-то даже черпалось из этого периода отдельными деятелями.

К. Ф.Да. Восьмидесятые напоминают двадцатые потому что все дружили – музыканты, художники, только тогда вместо рок-звезд поэты были. Все работали в одном контексте. По запалу и энтузиазму они похожи.

М.Б.Возвращаясь к хронологии, какие последствия имел тот шумный показ на Кузнецком?

К.Ф.Пошла какая-то слава, но, конечно, в узком кругу. Это был яркий прецедент. Я сейчас смотрю эту кассету – прошло много лет, но мне не стыдно. Это было очень красиво, качественно и продумано. Там были заложены многие идеи для последующих коллекций. Я поняла, что я могу заниматься модой и очень люблю это занятие. Мне очень нравилось ходить по сцене, наряжать своих подруг; нравилось, что люди получают от этого кайф.

Я хотела их радовать. Музыканты, художники, модельеры тогда были единой дружной компанией. Правда, у меня было больше питерских друзей. Мне было с ними интересней, и они тогда были моднее. У них было больше контактов с Европой. Я дружила с группой «Кино», Сережей Курехиным, Олегом Гаркушей, Наташей Пивоваровой. У питерцев был хороший западный вкус и много информации. Они дружили с иностранцами, с Джоном Кейджем, например. Курехин приглашал туда многих западных звезд. Я ездила туда просто в гости, и участвовать в «Поп-Механике».

М.Б.Попав в эту историю, вы почувствовали внимание со стороны западной прессы? Ведь она мониторила пространство за «железным занавесом» на предмет поиска чего-то незаурядного и яркого.

К.Ф.Во время перестройки сюда стали приезжать самые модные западные журналисты, фотографы, потому что началась мода на Советский Союз. Все молниеносно менялось, пошла очень мощная движуха. Посылали самых крутых людей из самых крутых журналов, без преувеличения. Сначала приезжали больше из общественных изданий и телекомпаний, например.