Инна Осиновская - Поэтика моды

– Существуют ли сегодня четкие стандарты женской красоты, как это было в Античности (золотое сечение) или, например, в 1990-е годы, когда развивался модельный бизнес (пресловутые 90–60–90)?

– Нет, сегодня нельзя говорить об идеале красоты на языке цифр. Современная красота – это многообразие ролей, которые могут примерять на себя женщины. Они могут играть в «беби-долл», в «вамп», в «леди» и т. д. и т. п. И каждый из этих образов по-своему отражает современные представления о красоте.

– А если говорить о мужских стандартах?

– Я бы выделила два ключевых образа: «волк-одиночка» и «банкир». В первом случае речь идет о животной красоте, брутальной. А во втором – о цивилизованном теле, «закованном» в костюм.

– Зависят ли представления о красоте, например о женской, от типа общества?

– Да, напрямую. Так, в эпоху тоталитарных обществ было особое представление о красоте и, на удивление, примерно одинаковое во всех странах с таким режимом. Это здоровая, спортивная, крепкая женщина-мать. Идеалы красоты выстраивались так же, как и государственные системы, на основе диктатуры.

– Но в современных демократических обществах тоже присутствует диктатура – диктатура медиа, маркетинга. Да и язык модной прессы предельно властен – «в этом сезоне все будут носить ботфорты», «надо забыть о мини-юбках».

– Совершенно верно, сегодня красоту диктует маркетинг, медиатехнологии. Но это «приятный» диктат – во главе его стоит принцип «удовольствия», на котором и строится все общество потребления. А в тоталитарных обществах это принцип целесообразности, пользы, функциональности.

– Каким Вы видите будущее красоты?

– Двигателем изменений станет генетика. Уже сейчас технологии искусственного оплодотворения позволяют «сформировать» ребенка по желанному образцу. С развитием генетики у человечества будет расти желание подчинить себе красоту – детально конструировать внешность человека. Мы будем сами производить красоту по своему желанию.

– Пока же наиболее распространена корректировка природных процессов, например пластическая хирургия.

– К сожалению, да. И мне непонятно, зачем это нужно – подвергать свое лицо жестокому вмешательству, делать из него маску. Но я надеюсь, что молодость не всегда будет синонимом красоты. Ведь это и было не всегда.

Верушка (Вера Готлиб фон Лендорф), модель.

Ведомости. Как потратить. 2013. № 14 (131)

Грубые ботинки, повязка на голове, низкий голос. Гибкая и стройная, с томным и одновременно любопытным и пронизывающим взглядом, почти без макияжа. В тонких длинных пальцах дымится сигарета. «Это хорошие сигареты, экологичные, без химикатов», – говорит немецкая графиня Вера Готлиб фон Лендорф, или Верушка. Первая супермодель, покорившая в 1960-е годы Нью-Йорк и весь мир. Блондинка ростом метр девяносто, она совершила переворот в модельном бизнесе – задала высокую (и в прямом смысле слова) планку стандартов красоты, изменила принцип работы фотографа с моделью: модель – не «вешалка для тряпок», а равноправный соавтор, не пассивная муза, а творческая личность. Ее снимали лучшие фотографы мира, такие как Хельмут Ньютон и Ричард Аведон. Она работала с Антониони и Сальвадором Дали. Закончив карьеру модели в 1970-е, продолжила заниматься фотографией в качестве модели, стилиста, автора проектов. Сегодня ей 73 года и она полна сил и планов на будущее.

– Времени не хватает реализовать все задумки. Мое новое увлечение – мини-фильмы. По сути это фотографии в движении, с помощью которых я хочу донести до зрителя свои мысли.

– И что за мысли, о чем же фильмы?

– Например, о старении, о возрасте. Мы живем в эпоху глобального anti age. Все эти надписи на кремах: anti age, anti age. Рекламные фотографии, на которых модели пропагандируют…

– …вечную молодость.

– Нет, даже не вечную молодость, а именно отсутствие возраста, восстание против возраста. А я – за возраст, я ничего не имею против старения, иными словами, против приятия себя. В одном из мини-фильмов на мне – пластырь, неловко спрятанный под волосами. Он создает иллюзию подтяжки лица (этот способ «подтяжки» придумала когда-то Марлен Дитрих – в ее эпоху пластические операции еще не практиковались). Вместо моих глаз и губ – размалеванные глаза и «ботоксные» губы, вырезанные из глянцевого журнала. И я начинаю перед зеркалом сдирать с себя эти чужеродные элементы. Сдираю и кричу: «Верните мне мое лицо! Это не мое! Где мое лицо! Отдайте мое лицо!»