Андрей Васильченко - Мода и фашизм

Кинотеатр «Нормандия», в котором идет немецкий фильм «Приключения барона Мюнхгаузена» («Сигнал», 1943 год)

Поначалу в Париже царило некоторое возвышенное настроение. Владельцев магазинов в первую очередь радовал тот факт, что немецкие офицеры платили наличными. Но когда они осознали, что их обманули при установлении курса валют, то начало зреть легкое недовольство. В итоге в магазинах начался неизбежный рост цен. Так, например, в магазине «Лансель» на проспекте де л’Опера стоимость замшевой сумочки выросла с 950 до 1700 франков. Этот факт дошел до нас, так как чиновники Парижской администрации обвинили хозяина магазина в спекуляции и оштрафовали. В итоге парижская полиция была вынуждена совершать регулярные рейды по магазинам в целях борьбы со «спекуляцией». Что касается самих парижан, то в те дни они исчезли как покупатели. Они не могли конкурировать с немцами. Им оставалось лишь с печалью наблюдать за необычайно быстрым ростом цен.

Летом 1940 года в Париж стали возвращаться первые беженцы, которые потеряли не только все свои гардеробы, но и большую часть личного имущества. Их единственной надеждой было желание вновь начать нормальную жизнь. Таковой была одна из школьных учительниц, которая в потрепанной шляпке 15 июля вернулась обратно на Монмартр. Первый же немец, попавшийся у нее на пути через площадь ду Терте (место весьма популярное у парижан), вызвал у нее слезы отчаяния. С негодованием она наблюдала, как немцы в окружении безвкусно одетых девиц толпились у воспетого Ренуаром кабаре «Мулен де ля Галлет». На второй день своего возвращения в Париж она направилась в обычный магазин, чтобы купить ботинки и что-нибудь из теплой одежды. К своему великому удивлению, учительница увидела полностью пустые полки. Оставшиеся в продаже ботинки были либо совсем старыми, либо на очень тонкой подошве. Чтобы найти подходящую пару, ей пришлось обойти восемь магазинов.

У каждого явления есть две стороны. В этом можно было убедиться на примере оккупированного Парижа. По приказу немецкого командования все памятники были извлечены из мешков с песком. Но их явление сопровождалось повсеместной установкой нацистской символики. Восстановилось транспортное движение, но на каждом углу стала слышаться немецкая речь.

Но в любом случае мир высокой моды стал приходить в себя после почти годовалой депрессии. Модельеры стали сплачиваться. Такой был вывод одной журнальной статьи, которая была опубликована в новом женском журнале «Пур Элль» («Для нее») в августе 1940 года. Барба, один из менеджеров Жана Пату, скончавшегося за несколько лет до начала Второй мировой войны, подчеркнул два момента, которые были, на его взгляд, наиболее существенными. С одной стороны, он полагал, что надо было отринуть прошлое, «убедить себя в том, что нельзя было построить будущего на руинах былого», а стало быть, надо было омолаживать французскую моду. Но с другой стороны, парижская мода должна была вернуть себе простоту и избежать иностранных влияний, которые разрушили бы ее всемирную репутацию как символа хорошего вкуса. Чтобы выжить в новых условиях, надо было приспосабливаться.

В магазине Жанни Ланвин царило редкостное оживление. Немецкие солдаты покупали духи, какая-то французская девочка присматривала шелк яркой расцветки (скорее всего себе на шарф). Женщина подбирала себе комплект одежды. Дом мод не прекратил своей деятельности, так как его постоянно посещала пара «хороших» клиентов. Их покупки давали возможность продолжить работу этого модного заведения. Сама Жанни Ланвин поясняла: «Чтобы быть сильнее обстоятельств, надо приспосабливаться, но при этом создавать простые вещи, которые будут очень красивыми. Если мы возобновим нашу деятельность и преуспеем в том, что начнем экспорт в Германию и в Италию, то 700 служащих Дома не будут безработными этой зимой». Нина Риччи, которая в июле вновь открыла свое заведение, весьма оптимистично смотрела в будущее: «Мои клиенты, которые потеряли все во время массового бегства, приезжают, чтобы увидеть меня и пополнить свои платяные шкафы… Я должна сказать, что все не так уж плохо, что мои сотрудники, несмотря на вынужденное безделье, не утратили ни своей сноровки, ни изобретательности».

Что касается ведущих модисток и парикмахеров, то было ясно, что они тоже вскоре вернутся к работе. Так, например, мадам Сьюзи клятвенно уверяла, что никогда не испытывала недостатка в заказах от людей, которые никогда не покидали Парижа. Роза Деска после своего возвращения из Бьяррица была рада вновь обрести своих столичных клиентов. Что касается Рене Рембо, то продажа его аксессуаров неимоверно возросла. Более того, в свой салон он был вынужден нанять еще двух парикмахеров и еще двух маникюрш.