Ольга Вайнштейн - Денди - мода, литература, стиль жизни

В 1830 году Бальзак видит в обществе три социальные группы: «люди, которые трудятся»; «люди, которые мыслят»; «люди, которые ничего не делают». Им соответствуют три образа жизни: трудовой, богемный и элегантный. Получается, что мода – удел праздных натур («l’oisif»). Это и создает изначальную коллизию всего трактата: ведь Бальзак, сам будучи сугубо «богемным» автором, тем не менее взялся описывать мир праздных щеголей, желая проникнуть в законы «метафизики вещного мира». Поэтому исходное определение «элегантной жизни», коль скоро речь идет о праздности, – «искусство одухотворять досуг».

Цель Бальзака – установить принципы модного этикета для «новой аристократии»: «элегантная жизнь есть не что иное, как школа хороших манер» [725]. Решающим признаком здесь становится не богатство, а умение тратить деньги на «правильные» вещи и верно вести себя в свете. Для Бальзака концепция элегантности, можно сказать, связана с исходным этимологическим значением самого слова, восходящего к идее осознанного выбора [726]: его задача – научить человека осмысленно и со вкусом выбирать себе туалеты и интерьер. Правда, такое обучение в пределе заведомо обречено на фиаско, поскольку, согласно Бальзаку, эстетический вкус – почти всегда врожденное чувство, но все же тут задействованы и привычки, а это уже сфера воспитания.

Для будущих адептов моды Бальзак сочиняет серию определений элегантности:

«Изящество во всем, что находится в нас и вокруг нас»;

«Наука, которая учит нас делать все не так, как другие, оставаясь при этом похожими на других»;

«Искусство по-умному тратить деньги»;

«Благородство, которое человек сообщает вещам».

Подобные максимы задают общий настрой, однако если пытаться вывести из трактата внятную систему, то правила элегантной жизни, по Бальзаку, вряд ли могут составить конкретное руководство:

«Элегантность состоит в первую очередь в том, чтобы не показывать, за счет чего она создается»;

«Ум человека проявляется в том, как он держит трость»;

«Скупец – враг элегантности»;

«Человек, который редко бывает в Париже, никогда не будет до конца элегантным»;

«Человек элегантный готов принять гостей в любую минуту. Он semper paratus, всегда готов, всегда одинаков»;

«Слишком дорогие украшения не производят должного впечатления»;

«Небрежность в одежде равносильна нравственному самоубийству»;

«Дело не в костюме, а в умении его носить».

Бальзаковские принципы элегантности в трактате оформлены как философские постулаты, пронумерованные в лучших традициях строгих картезианских рассуждений. Внимательный читатель, вероятно, все же сумеет ощутить налет иронии, намекающий, что автор не вполне серьезен в своей риторической дидактике. Чтобы свести концы с концами в многочисленных наставлениях, Бальзак апеллирует к верховному авторитету в моде – на помощь энтузиастам приходит не кто иной, как знаменитый денди Джордж Браммелл. Именно к нему решают обратиться за советом, и для этой цели члены редколлегии даже совершают воображаемое путешествие в Булонь [727]. В то время Браммелл был по-прежнему легендарной фигурой, и его взгляды на искусство одеваться неоднократно излагались на страницах «Моды». Некоторые из афоризмов бальзаковского трактата безусловно восходят к Браммеллу: «Если народ глазеет на Вас, значит, вы одеты скверно – слишком хорошо, то есть слишком изысканно либо слишком вычурно» [728]. «Пестрота неизменно ведет к безвкусице» [729]– это вариации на тему «заметной незаметности».

Хотя Браммелл и выступает на страницах трактата в роли «магистра элегантности», тем не менее отношение Бальзака к дендизму далеко не однозначно. Вот его рассуждения: «Дендизм – ересь, вкравшаяся в царство элегантности. В самом деле, дендизм – это подчеркнутое следование моде. Становясь денди, человек превращает себя в часть обстановки собственного будуара, в виртуозно выполненный манекен, который умеет ездить верхом и полулежать на кушетке, который покусывает или посасывает набалдашник своей тросточки; но можно ли назвать такого человека мыслящим существом? Ни в коем случае! Человек, не видящий в моде ничего, кроме моды, – просто глупец» [730]. Бальзак здесь толкует дендизм в очень узком смысле слова, как карикатурное следование последней моде, и, разумеется, портрет такого денди оказывается крайне малосимпатичным. Такая интерпретация противоречит реальным принципам дендизма эпохи Регентства, которые как раз предостерегали от поспешной погони за модой; да и сам Браммелл неоднократно высмеивал ситуации, когда человек становится «манекеном» и, к примеру, не может повернуть голову из-за жесткого воротничка или свободно двигаться в тесном фраке. Как объяснить это явное противоречие?