Яков Быль: Времена года. Зима

Заяц прыгает по снегу – нравится ему наряд.
Он одет в снежинок негу и одежде этой рад!
Празднично здесь и «маркизе». Ёлке, где иголок шлейф.
Как волшебница в прикиде, белый снег – в вуали верх.

Нарядилась, как девица – восхищает всех собой,
Как Царевна Несмеяна, не уйти уж от такой.
Здесь и белка-попрыгунья. Ищет, что снежок «украл».
Где твоё добро бегунья? Ну и спрятал? Вот нахал!

И волчара рыщет взором – брюхо тощее, не жрал.
Чешет по лесным дорогам, кто его сюда позвал?
Вот и ноет на Луну, так тревожа тишину:
«Я от голода замёрзну, а от холода – умру».

Тут у всех свои заботы, каждому и за своё!
Есть и праздничные ноты и, конечно же, нытьё.
Что ж? Природу не обманешь, справедливая она.
Если праздника желаешь, то сажай сам семена!

Вьюга стонет, темень рыщет, холод режет Божий Свет.
Завывает преисподня – Бес стенает, как змея.
Стонут сосны, лес, как лук – выпустил стрелу испуг.
Все со страху позабились, кто куда! – Так всполошились.

Спрятались, но кто тут – вот? Кто-то по полю бредёт.
Вдалеке блеснуло что-то, может к счастью и дойдёт!
Ну, а тьма, напропалую, точно все глаза с песком.
Нет ни света в ночь такую, ветер рвёт, как будто в шторм.

Пробирает так, аж зябко. Нет, не зябко, просто дрожь.
Нет, не дрожь, а телу жутко – коченеет всё, и сплошь.
Свет мелькнул, теперь уж рядом, постучался – весь в снегу.
Открывается наградой – Новый Год! Теперь смогу!

Улеглось внутри, снаружи,
Встретило тепло жилья.
Сказка, но уже без стужи,
Здравствуй радость бытия!

Понавьюжило сугробов, понаставило холмов.
Белое дорогой мчится – мягко стелется, как сном.
Снег искрится – солнце светит. Пусть холодное, но всё ж.
Позасыпано, что встретит? Празднично, но что же ждёт?

Воздух, как хрустящий веник – свеж, прозрачностью раздет.
И мороз – кавказский пленник, весь седой – мудрёный дед.
Дышится, как будто небом – молодостью, где престол.
Светятся глаза рассветом, вдох колючий, как укол.

И сосульки намерзают, на усах и бороде,
А в мечтах лучи играют, радость видится везде.
Вот и снег скрипит глубокий, и раздвинулся весь вширь.
Будто друг пришел далёкий, показать, как чист весь мир.

Иней на стекло ложится, покрываясь хрусталём.
А мороз уж дальше мчится – улетая с февралём.
Вот и птицы ввысь поднялись. Им вдруг стало хорошо,
Когда мысли разыгрались, тогда с радостью тепло.

Слякоть жижи на дороге, вся засыпана она.
Чем? Не знаю, но в итоге мешанина из дерьма.
Бедные машины тонут, хоть и двигатель силён.
Трудятся, но словно плачут – на подъёме тяжкий стон.

И шипована резина, и моща, как у быка.
Всё равно, ведь эта каша, как навоз на два штыка.
Греются, как будто жабы, на морозе, но в дерьме.
Едут, как в подпитьи бабы, что в себе, но не в уме.

Поабделаны, как свиньи, тут чистюли не к лицу.
И в фасаде лишь унынье, всё одно лишь к одному.
Метит их грехами город, где в его дорогах зло.
И калечит словно молот – видно так уж суждено.

А пока снуют машины, нюхая свою же вонь.
Это видно для картины, где на первом месте конь.