Мария Монтессори: Дети – другие. Саморазвитие. Части вторая и третья

Ни одного голоса не поднимается в защиту ребенка, хотя есть один голос, который мог бы сделать это. Это голос крови, голос, в котором выражена сила жизни: человеческий авторитет родителей.

Когда совесть родителей проснется, они не станут действовать подобно Пилату, который, вместо того, чтобы защитить Мессию, вынес Божественности смертный приговор, приказал бичевать Его и первый унизил Его, сказав: «Се человек!»

Се человек! Ребенок должен пройти страдальческий путь Христа. Его начало заключено в выражении: «Се человек!» Этот человек не несет в себе Бога, он опустошен и уже потерял веру в себя.

Школа была для ребенка безрадостным местом пребывания. Взрослые воздвигли для детей чудовищные здания, предназначенные для больших масс детей. Все здесь приспособлено для взрослых: окна, двери, длинные коридоры, голые однообразные классы. Ученики многих поколений на протяжении всего периода детства носят черную, словно траурную, униформу. Семья оставляет ребенка одного, покидая его на пороге этого здания: ворота были заграждением, линией раздела между двумя лагерями и двумя ответственностями. Дети, потерявшие надежду и задавленные страхом, казались плачущими. На тех воротах Данте стоит надпись: «Чрез эти ворота ты попадешь в город мучений», в город, в котором живет потерянный народ – народ, от которого отвернулась милость.

Строгий угрожающий голос требовал от ребенка и всех соучастников войти внутрь, при этом их считали злыми отродьями, которые заслуживали наказания: «Скорбите, страдайте, злые души!»

А куда пойдет ребенок? Он идет в определенный для него класс. Учительница закрывает дверь за вошедшими, и с этого момента она повелительница и командует собранными здесь душами без свидетелей и без возможности заявления протеста.

Родительский дом и общество ограничивают ребенка своим авторитетом. У человека есть те семена милосердия, которые он разбрасывает по ветру, и ветер разносит их. Нежные, дрожащие члены на три или более часов стиснуты в кандалы-парты, снова на три часа, и опять на три часа и так на долгие дни, месяцы, годы.

Ребенок сидит за своей партой под строгим взглядом, обе его ручонки и ноги вынуждены оставаться совершенно неподвижными, так, как тело Христа, прикованное гвоздями к кресту.

В этот жаждущий знаний и правды разум учительница силой или каким-нибудь другим путем втискивает свои мысли, и тогда на безропотной голове появляется маленький терновый венец.

Полное любви сердце пронзается непониманием мира, словно копьем, и ему кажется горьким то, что утоляет его жажду к покою.

Уже готова могила для души ребенка, которая не в состоянии жить среди столь многих противоестественностей. И когда она похоронена, стражники-сторожа не увидят ее воскрешения.

Но ребенок воскресает снова и снова и всегда возвращается, свежий и улыбающийся, чтобы жить среди людей. Как говорит Эмерсон: «Ребенок – это вечный Мессия, который всегда возвращается к падшим людям, чтобы привести их в Царство Небесное».

Дети стремятся к тому, чтобы их как минимум замечали, а лучше, любили. Дети стремятся действовать так, чтобы вызвать наше одобрение, но слишком многое им мешает.

Даже мы, взрослые, не всегда можем понять друг друга. Чтобы ребенок мог понять нас, мы должны быть предельно точны и говорить с малышом на понятном и доступном ему языке.

Вот довольно типичный случай взаимного непонимания, который приводит американский психолог Эрик Берн. Девочка двух с половиной лет, играя, переворачивает пепельницу с окурками и, выслушав разъяснение мамы, что так делать нельзя, демонстрирует полное сознание своей вины и готовность не повторять вредный эксперимент. Мама выходит из комнаты, а, вернувшись, обнаруживает другую пепельницу перевернутой. Женщина не сдерживает негодования, но, в конце концов, выясняется, что она сама виновата. Из ее первоначальных объяснений ребенок понял, что нельзя играть с синими тарелочками, но вторая пепельница была красного цвета, и малыш понял, что запрет на нее не распространяется. Как мы с вами понимаем и как в конце концов поняла девочка, проблема была не в тарелочке или ее цвете, а в окурках и пепле, которые в ней находились.

Если даже мы не всегда способны контролировать свои чувства, то странно требовать это от нашего малыша. Часто мы создаем для ребенка ситуацию, в которой сами бы затаили обиду. Ребенок не таится, выражает свою обиду раздраженным, противоречивым поведением. А мы? Опускаем руки? Не обращаем внимания на «глупые капризы»? Жестоко подавляем любое недовольство? Делая так, мы забываем, что у детей не только меньший, чем у нас опыт, а потому меньше возможностей урегулировать к общему удовлетворению любой конфликт, но и то, что они другие. Перечислим, условно говоря, основные отличительные черты ребенка: