Росла моя дочка такой умницей, быстрой на реакцию и с огромным желанием помочь маме. В школу пошла с шести лет, лучше всех тесты сдала, эксперимент делали первый раз у нас, только лишний год проучилась, детство раньше отняли. Никогда не сидела за уроками, все на лету схватывала, письменно делала на переменах, а устно – достаточно было выслушать учителя и перед уроком на переменке прочесть.
Лет в пятнадцать говорила: „Я, мам, как встречу парня, тебе его приведу, если одобришь, буду встречаться. Но потом все изменилось, лет с семнадцати стала очень упрямая. После окончания учебы получила профессию воспитателя детского сада, но пошла работать в том же городе, что и училась, барменом – туда ее устроила сестра моего мужа. Парни как-то не задерживались – то боялись подойти, то ей не о чем было с ними говорить.
Когда она уже жила с нами в поселке, на беду встретился ей один командировочный из Белгородской области. Был не раз женат, первая жена якобы ничего не умела, вторая умерла в девятнадцать лет от аневризмы мозговой артерии. Старше он ее на восемь лет, за душой ни дома, ни машины, ведь если такой хороший, то куда деньги девал, ясно – пропивал, и по лицу его это было видно. Понятное дело, что мы противились, как только могли: и уговорами, и слезами, и по-хорошему, и по-плохому, но она уперлась – он мне самый родной, я такого еще не встречала. Потом, видимо, жаль ей стало меня, сказала, что жить будут в нашем поселке. Ну, раз так, думаю, ладно, все-таки на глазах, если что, можно и развестись. Но зять увез-таки ее к себе, стали они жить на квартире в городе. Родился сын Никита, стало сложнее, и они перебрались в деревню к его маме, туда часто приезжала его сестра из Курска и жила у них практически постоянно, отношения у них сразу не заладились. Наташа на огороде двадцать соток обрабатывала – и все плохая. Сестра зятя еще на свадьбе странно так себя повела, словно мы мою доченьку навязали им, и с такой ревностью буквально все рвала и кидала, что мы были в шоке. Странные отношения были у зятя с его сестрой, будто у них до моей дочери были интимные отношения, и, видя их поведение, другие мысли в голову не шли. Еще тогда меня ужасное предчувствие охватило, когда я только перешагнула порог этого страшного дома, но дочь уговаривала: „Просто вы за меня волнуетесь“. Я, видя ее счастливое лицо, подумала, что погорячилась, не стоит с дочкой ругаться из-за собственного эгоизма.
Приезжала она крайне редко, да и то под присмотром зятя, даже поговорить толком не могли, он, как следопыт, всегда за спиной или рядом, словно боялся, что она о чем-то проговорится, а по телефону тоже многого не расскажешь. Постоянно чувствовалась какая-то напряженность, какое-то отторжение, как будто по привычке она звонит или по указке, чтоб не волновались, она ведь была такой жизнерадостной болтушкой, зажигала все вокруг своим появлением, и перемены в ней я не могла не заметить. Муж успокаивал, мол, она женщиной стала, уже не девчонка, но даже когда отец попал в область с инсультом в реанимацию, от нее до больницы всего сто двадцать километров было, она не то что не приехала, говорила-то как о постороннем – ну как, мол, дела? Я ужаснулась – дочь, да мы даже если умрем, ты, наверно, и не заметишь!
12 сентября 2010 года Ната родила второго ребенка – дочку Настеньку. Как-то не рада она была этому. После родов, возможно, произошел гормональный сбой, сахар был повышен (по отцовской линии у нас диабет). Я уговаривала ее переехать к нам, ведь с детьми тяжело, но зять был против.
В феврале 2011 года дочь позвонила: „Скорее заберите меня, муж не человек, он меня убьет!“ Наутро мы с отцом выехали, где-то к часу дня добрались, она побросала в сумку документы. Зять кинулся часа через два, стал названивать, обнаружил, что сертификат на материнский капитал пропал – вот что его волновало! Мы на звонки не отвечали, нам надо было во что бы то ни стало добраться до дома, все казалось, что-то произойдет. Как рассказывала Ната, ей снились какие-то не такие сны, как будто все происходит наяву. Приехал за ней муж через два дня, ей показалось, что он изменился и стал прежним, таким, каким она его полюбила. Дочь согласилась вернуться. Мы с отцом почему-то и рта не могли открыть, хотя не собирались до этого ее отдавать. Но что мы могли возразить, тут предчувствие, а на другой чаше – семья, а вдруг он осознал, и будут жить счастливо, все же двое деток.
По приезде зять личину с себя сбросил, называл ее Иудой, словно она к чужому мужику бегала. У нее депрессия и невроз еще до приезда к нам были, а там еще больше стало все разрастаться, заболела воспалением легких, пролежала в больнице. Вернувшись, услышала, что сын старший (ему тогда три года было) называет его сестру мамой, девочка же к нему не идет. Мы уговаривали ее вернуться, а она ни в какую, только плакала.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу
