Наталья Степанова - Для пожилых людей. Заговоры, обереги, советы

«О том, что со мной произошло, я уже пытался рассказать два раза: один раз – своей маме, второй раз – священнику, и из этих попыток я усвоил, что если я и дальше буду упорствовать, рассказывая о моем приключении, то в конце концов, так или иначе, пострадаю. Я просто запретил себе не то что говорить, но даже и думать об этом, но последнее у меня не получилось. С того дня, когда это произошло, минуло шестьдесят пять лет. Я уже очень стар, и мне вдруг с новой силой захотелось, чтобы кто-нибудь узнал о том, что со мной произошло. Я все время думаю об этом, но, конечно же, уже не испытываю тех волнений и страхов, которые долгое время меня не отпускали.

Как я уже сказал, случилось это давно, почти семьдесят лет назад, и в то время мне едва исполнилось пять лет. Родился я и рос в христианской, верующей семье. Наша семья даже при религиозных гонениях всегда соблюдала посты, хранила иконы и молилась. Мой прапрадед был священником, и, видимо, все пошло от него. Итак, в пять лет я потерял любимого отца – он заболел туберкулезом и быстро угас. Моя мама, видимо, очень его любила, потому что после похорон она беспрерывно плакала, молилась и каждый день бегала к нему на могилку. Меня она тоже с собой брала, и у меня ныло сердце от ее рыданий. Когда мама уходила на совхозные работы, я подходил к иконам, вставал на колени и просил Бога, чтобы он утешил маму и она не плакала. Еще я просил Господа хоть раз показать мне моего отца, так как мне хотелось при встрече спросить его, зачем он умер, зная, как его любит мама и я. Я гладил иконочку, целовал ее, и она становилась мокрой от моих детских слез, потому что каждый раз, когда я начинал молиться, мне становилось жаль свою маму, себя, и умершего отца, который всегда меня баловал и играл со мной, ведь я у них был единственным ребенком.

В тот раз был не обычный день, а Покров Богородицы. Я проснулся и обнаружил на столе обещанный мне черемуховый пирог. Мамы не было дома, и я решил, что она ушла без меня на могилку. Взяв в руки пирог, я вспомнил, что не произнес ежедневную молитву перед принятием пищи. Проговорив ее, я не откусил вожделенного пирога, а решил отдать его Богу, думая, что мой поступок смягчит Его сердце, и Он в честь Покрова и моего дара Ему исполнит мое желание. Встав на табуретку, я дотянулся до полки, на которой стояли иконки, и положил свой пирог возле них. Потом взял в руки икону, которой я обычно молился, и попросил ее в честь праздника исполнить то, что я хочу. Мне хотелось есть, и я снова залез на табуретку и откусил от подаренного Богу пирога кусок. Потом мне захотелось еще кусочек, и так я съел весь пирог. Осознав, что я провинился перед Богом – дал Ему в подарок пирог, а потом съел, – я разревелся. Одевшись, я вышел во двор, испытывая досаду, что мама, не дождавшись, когда я проснусь, ушла без меня на кладбище (я тогда не знал, что на самом деле мама уехала в город, в церковь). Дорогу до кладбища я знал хорошо. Мне не хотелось возвращаться в дом, где я мог видеть икону Бога, у которого я забрал и съел пирог, и я пошел на кладбище искать маму. На улице было тепло, несмотря на Покров, снега еще не было, и кругом лежала желтая листва, по которой я побежал в нужном направлении. До кладбища я дошел быстро, но на могиле отца мамы не было, и я приуныл. Мое внимание привлекла стрекочущая сорока, она перелетала с куста на куст, и я устремился за ней. Она смешно прыгала, и это меня забавляло. Сам того не замечая, я ушел в глубь кладбища, оно было очень большое, и, куда бы я ни глядел, везде были памятники и кресты. Остановился я у какого-то старого склепа. Сперва я рвал возле склепа ягоды рябины и маленькие перезрелые ранетки, я ел их и набивал ими свои карманы. Неожиданно меня заинтересовала эта странная могила со склепом. Увидев в склепе дверку, я сильно захотел в нее войти и стал по ней пинать и бить ее задом. Дверь со скрипом открылась.