Ирина Сталькова - Материнство

Вечером Настя сидит читает, приходит Аська, просит: "Настя, расскажи сказку!" - "Отстань, я читаю".

Аська заплакала и пошла к себе в комнату, не переставая причитать: "Настя, ты меня не любишь, я с тобой больше не дружу". Настино сердце дрогнуло: "Ну ладно, иди сюда, расскажу!" Ася: "Не пойду! Ты меня не любишь!" Настя: "Иди, люблю! Сказку расскажу!" Аська: "Нет!" - и плачет, но уже спокойнее. Настя: "Ну, пожалуйста, ну я прошу тебя!" - "Нет!"

- Ну Ася-а, ну иди!

- Не-ет!

Уже со слезами: "Ну Ася, Асенька-а!" Аська молчит и сопит обиженно. Настя рыдает: "Ася, ты меня не любишь, не хочешь дружить!" Теперь не выдерживает Аська, бежит к Насте, и некоторое время они рыдают в объятиях друг друга.

Неужели мне надо появиться в этот момент и начать Насте читать мораль: "Почему ты грубо сказала "Отстань"?" Они уже успокоились, и Настя сочиняет новую сказку - у нее это отлично получается, даже Саня краем уха слушает, хоть и не показывает виду.

Она любит быть в центре внимания, любит нравиться - а есть такие, кто не любит, когда их любят? Приходит как-то моя Настя и сообщает: "Мам, а ты знаешь, завтра день рождения Снежной королевы, давай отметим". Мое дело материнское - давай, хоть я и никогда не чувствовала какой-либо духовной связи с королевой... Оказалось, день рождения королевы выпал на четверг самый мой тяжелый день. Настя сделала конфеты из мороженого, я испекла печенье - пришло, однако, человек восемь поклонников Ее Величества (да и моих пятеро - стало тесновато и шумновато). Чай попили и включили принесенную музыку - это не для меня, честно говорю, я пошла на кухню. Зато Маня как рыба в воде: танцует лучше всех. Саня и не пытался, сразу сбежал ко мне на кухню - рассказывать про бегучий такелаж, а минут через 10 пришел Ваня, бледный весь: "Не могу больше!" На его беду, у него есть слух, и такая громкая музыка оказывает на него такое же влияние, как запах одеколона на собаку, - он просто физически страдает. Потом прибежала Аська, и, наконец, как бы на минутку, заглянула Настя: не могла же она при всех продемонстрировать свою "серость". Так мы и сидели на кухне, пока гости отплясывали, а потом наступило время вечерней сказки, и мы пошли ее смотреть, а гости пошли в детскую играть. Разошлись около девяти, как говорится, усталые, но довольные. Верно ли я делаю? Ведь я могла вообще не давать своего согласия на мероприятие по такому странному поводу, могла ведь "из воспитательных соображений" запретить этот грохот... А уж если разрешила, может быть, надо было изображать восторг. В конце концов детям жить в их мире. Мне часто говорят, что детей надо приспосабливать к тому, что их окружает, а мои мальчишки оказались не способны выдержать металл-рок и четверть часа. Этот вечный страх: "Им будет трудно!" Может, кому-то ближе другое решение, кто-то поступит иначе, но жить и думать, что я все делаю неправильно, - это выше моих сил.

Можно было и не разрешить, но я думаю, что Настя сболтнула девочкам, что у нее можно собираться всегда, что она мной похваливалась, хоть и не сказала мне. Я бы не разрешила - и подвела ее, а ведь это мой друг, друга нельзя подвести. Она, я думаю, и сама испытывала угрызения совести, что мне пришлось еще что-то, кроме необходимого, делать, я сужу по тому, как она старательно мне помогала в тот день, просто из кожи вон лезла. Сказав "а", надо сказать и "б": раз уж я согласилась устроить детям праздник, то это и должен быть праздник - для детей, а не для меня. Когда приходят взрослые гости, я оставляю за ними право веселиться так, как они хотят, значит, и дети имеют это право. Ну, а вот торчать в качестве надзирателя, мне кажется, необязательно, а уж делать вид, что я в восторге, и просто вредно в воспитательном отношении. И, по-моему, хорошо, что мальчики не постеснялись пойти наперекор "общественному мнению", сидеть на кухне с мамой (сами ведь пришли - я не звала их) вместо того, чтоб демонстрировать свою "современность".

Как-то мы смотрели передачу, где интеллигентная журналистка лет тридцати пыталась беседовать на лестнице в подъезде с диковинным животным "современным подростком". "Чего вы хотите в жизни?" - спрашивает дамочка. "Качаться", - не прекращая жевать жвачку, выпускает ей в лицо струю дыма акселерат. Она не поняла: "Что?" И, когда наконец сообразила, радостно и умильно заулыбалась: "Ребята, вы хотите заниматься спортом, а вам не дают, да?"

И тут мой сын говорит: "А вдруг сейчас телевизор смотрит его мать? Мам, а что, если б это был я? Нет, даже интересно, что бы ты сделала?" Он не сомневается в том, что я сказала бы: ему, паршивцу, любопытно, что бы я сделала! "Не знаю, сынок. Понятия не имею и представить не могу", непедагогично сказала я, как есть. Не знаю, как изменить пустое и самодовольное лицо шестнадцатилетнего человека на вдумчивое и заинтересованное - это другая тема. Я, мне кажется, знаю, как не допустить, чтоб оно таким было, мне кажется, что мои дети не могут быть такими: вот же удивительно Сане, что у этого парня есть мать, подумал же он о ее реакции и пожалел ее!