Сергей Александров - Без видимых причин

— Все-таки ночь без стражи… — Есаул уже колебался.

— Риск минимальный, — сказал Овчинников. — Взвод уйдет в темноте и к рассвету вернется. Никто не заметит. К тому же риск оправдан: покончить наконец с вами.

— Гм… Ну, предположим… — есаул кивнул и стал раскладывать новый пасьянс. — Что дальше?

— Кроме Важина, в тюрьме останутся лишь шестеро надзирателей, по двое па этаж, и четверо часовых па вышках.

— Все равно одному Важину с ними не справиться, а штурмом тюрьмы не взять, — сказал Мещеряков, не поднимая головы от карт. — Численное превосходство хорошо в поле.

— Штурма не будет. Пока красные ждут у Шмаковки, вы в темноте подойдете к тюрьме. Часть людей оденется красноармейцами и изобразит конвой. Другие спрячут оружие под шинелями и сыграют пленных. Важин без хлопот впустит отряд во двор.

Останется перебить десять человек и раздать офицерам оружие из канцелярии. Его там воз.

Мещеряков, не поднимая глаз от пасьянса, кивнул:

— Пожалуй…

Кадыров смотрел на Овчинникова не отрываясь.

— На красных у Шмаковки внезапно навалится четыреста человек с трофейными пулеметами, — спокойно продолжал Овчинников. — Дел на десять минут. После этого ничего не помешает взорвать мост с эшелоном. В отличие от вашего пасьянса, мой не может не сойтись.

— И мой сошелся. — Мещеряков смешал карты и поднял глаза на Овчинникова.—

К удаче. Как вы додумались?

— Я закончил академию генштаба, — сухо сказал Овчинников.

— Он так рассчитал за красных, будто с ними советовался! — глухо произнес Кадыров.

Есаул расхохотался:

— Дитя природы! Инстинкт вернее формальной логики!..

Овчинников брезгливо поморщился:

— В данном случае предпочитаю формальную логику. Она для белых и для красных — одна. Ваше дитя природы о ней не слыхало. Жаль, что вы играете на равных.

— Полно, господин Овчинников, неужели вы обделены чувством юмора? — примирительно сказал Мещеряков.

— У нас не партия в покер, — зло парировал Овчинников.

Мещеряков усмехнулся. Потом, уже серьезно, негромко произнес:

— Знаете, капитан, для меня наша встреча — большая удача.

— Для меня также. Скажите, как вы поступите, когда освободите тюрьму, уничтожите красных и взорвете мост?

— Уйду с отрядом в Маньчжурию, — сказал Мещеряков. — Вмешиваться в агонию под Владивостоком бессмысленно. Разумнее укрыться за кордоном. Собрать силы для повой схватки. Потом мы снова перейдем границу. И уж тогда — на каждом столбе от Читы до Москвы будет болтаться по коммунисту!.. — И добавил:

— Сад, где и а деревьях развешаны красные? — недоверчиво осведомился Овчинников. — А вы уверены, что население вас поддержит? Одними солдатами войны не выиграть.

— В каждом городе наши люди, — сказал есаул. — У красных они вне подозрений. А народ — быдло. Ему все равно, кто правит, — царь в короне или комиссар в картузе. Историю делают одиночки. Хороший агент в тылу врага стоит армии.

— Красивые слова, — поморщился Овчинников. — Всем надо оставаться здесь и драться до конца.

— Так вы и намерены поступить? — осторожно спросил есаул.

— Разве вам не нужен еще один агент в их тылу? — спросил Овчинников.

— Наши люди законспирированы. А вы слишком на виду. Уходите с нами, капитан, здесь пропадете. Умение проигрывать отличает профессионала от любителя.

— Моя война не окончена, — сказал Овчинников. — Красные ценят военспецов. Командир взвода — первая ступенька. Поднимусь выше, а там — посмотрим!..

— Думаете, массовый побег из тюрьмы пройдет для вас бесследно?

— У меня будет алиби.

— Что ж, вам виднее… Все-таки жаль, что вы не уйдете с нами.

— У каждого своя дорога. — Овчинников встал из-за стола. — Рад, что план вам подошел.

Ранним вечером столпившиеся на тротуаре прохожие с любопытством наблюдали, как из распахнутых бородатым швейцаром дверей ресторана «Версаль» багровый от натуги милиционер вытаскивал пьяного купчика в суконной поддевке и лаковых сапогах «бутылками».

— Недолго вам, иудам, править! — цепляясь за дверной косяк, истошно орал купчик. — Всех Мещеряков перевешает!

Из переулка шагом выезжала извозчичья пролетка без седока. На козлах степенно восседал возница, доставивший Овчинникова в лес.

Милиционер исхитрился завернуть буяну руку за спину, втолкнул его в пролетку, пристроился на сиденье рядом.