Виктор Пелевин - 46 интервью с Пелевиным. 46 интервью с писателем, который никогда не дает интервью

— Что касается сентенции Вознесенского, то она, как мне кажется, возникла следующим образом: он разложил мою фамилию на «Пеле» и «Вин», превратил первое в «пеленки», а второе в «Виндоуз». Пеленки я еще могу понять и простить — все шестидесятники вышли из набоковской Лолиты. Но вот второй части этого каламбура я принять не могу. Порядочного человека нельзя оскорбить сильнее, чем связав его имя с операционной системой «Виндоуз». Не знаю, чем я заслужил такое. А в виртуальных призраков превращаются именно выходя на люди, особенно когда эти люди толпятся перед телекамерой. Виртуальные призраки — это все, кого показывают по телевизору.

— Но ведь несколько лет назад вы обещали, что, справив свое 40-летие, пойдете в народ. Что, передумали?

— Не то чтобы передумал. Дело в том, что я не отмечал свой сороковой день рождения.

— Но ведь дата все-таки солидная. Говорят, именно в это время меняются жизненные ориентиры, ценности, отношение к противоположному полу: Гребенщиков рассказывал, например, что перестал в 40 лет засматриваться на все, что шевелится. Что-то изменилось в вас?

— Сорокалетие не является рубежом, если вы его таковым не делаете сами. Ум не имеет возраста — когда вы ни о чем не думаете, вы такого же возраста, как Вселенная: ровно один миг. Все остальное появляется тогда, когда сансара включает свои хард-диски. В теле не происходит ничего, что было бы как-то связано с этой датой. Все зависит от того, какой на вашем спидометре личный пробег, как вы эксплуатировали свою машину, на каком бензине, с каким маслом, и так далее. Аналогия полная. Тело — это просто машина, в который вы ездите по этому миру. Если относиться к физической машине бережно, она будет долго работать. С другой стороны, если все время держать ее в гараже, на фиг она нужна? Здесь должен быть баланс. Отношение к противоположному полу у меня не изменилось — он меня по-прежнему привлекает и ужасает. Переориентации на неподвижный объект желания, о которой вам говорил Боря, у меня пока не произошло. Но не забывайте, что он змея, и он сохраняет покой. А я тигр, и люблю активный отдых. Впрочем, возможно, что Боря просто имел в виду некоторые аспекты буддийской практики Трекчо.

— Тут ведь вот какая аналогия напрашивается: группа Gorillaz предстала перед публикой, раскрутив свое творчество. «Глюк’Oza» пошла тем же путем. Вы — писатель, чье творчество раскручено уже давно. Неужели явить себя народу вам мешает лишь боязнь телекамер?

— Мне не очень понятно, что это значит — «раскрутить свое творчество». В моем творчестве нет ни одной вращающейся части, я просто пишу книги. А явление писателя народу происходит каждый раз, когда у него выходит что-то новое. В этом одна из прелестей профессии — можно не быть на виду.

— Кстати, а вы сейчас где?

— Вопрос сложный. Последние десять лет я пытаюсь понять, что такое «я», и никак не могу. А вы хотите, чтобы я вам ответил, где это «я» находится. Да еще сейчас. Знаете, я не Гегель.

— Так ведь у Гегеля было два «я»: просто «я» и «я в себе»? Вы про какое из них говорите?

— Выражение «Я в себе» чем-то напоминает монашеский, по выражению Набокова, каламбур «взять себя в руки» — только идет значительно дальше. Я даже представить себе не могу такую гадость, если честно!

— Ладно, о гадости говорить не будем. Расскажите лучше о своей новой книге.

— Она появится в сентябре. Это сборник, который называется «ДПП(нн)» — расшифровка в самой книге. В него входит роман о банкире, который полностью полагался в своих решениях на числа — это своего рода плутовской триллер. Кроме того, в нем несколько рассказов, в которых действуют те же герои, что и в романе. Рассказы — про французскую философию, про особую разновидность нефти, в которую превращаются люди, про единицу измерения тщеты, про загробную встречу со Светящимся Существом, и так далее. Я бы назвал все это вместе метароманом, в смысле той меты, которую оставляет на своих владениях одинокий Степной Волк образца 1943 года.

— Нефть и банкиры… Довольно актуальная для нынешней политической жизни в России тема. Не ситуация ли с «ЮКОСом» ее навеяла?

— Я совершенно не думал о параллелях с нынешней ситуацией вокруг Юкоса и всего прочего. Я писал книгу о том, как человек из ничего создает себе тюрьму внутри своего ума, а потом проводит в ней всю жизнь. Но теперь я вижу, что еще один аспект этой книги — это взаимоотношения бизнеса и власти. То, как люди, мнящие себя хозяевами жизни, создают марионеток, которыми надеются управлять, а выходит совсем наоборот. Вечный сюжет, кстати. Но в книге это получилось непреднамеренно.