Мохандас (Мохандус) Карамчанд Ганди - Революция без насилия

Одновременно с прекращением денежной помощи появились слухи о возможном общественном бойкоте ашрама. Мы были готовы ко всему. Я заявил товарищам по ашраму, что мы не покинем Ахмадабада, даже если нас будут бойкотировать и лишат самого необходимого. Мы скорей перейдем в квартал неприкасаемых и будем жить на те средства, которые сумеем заработать физическим трудом.

Дело дошло до того, что в один прекрасный день Маганлал Ганди сообщил мне:

– Денег больше нет, и жить нам в следующем месяце не на что.

– Ну что ж, тогда переедем в квартал неприкасаемых, – спокойно ответил я.

Не впервые мне приходилось подвергаться подобному испытанию и всякий раз в самую последнюю минуту бог приходил нам на помощь. Однажды утром, вскоре после того как Маганлал предупредил меня о денежных затруднениях, кто-то из детей прибежал ко мне и сказал, что на улице в автомобиле меня ждет какой-то шет, который хочет поговорить со мной. Я вышел к нему.

– Я хотел бы оказать помощь ашраму, – сказал он. – Примете ли вы ее?

– Безусловно, – сказал я. – Признаюсь, что у нас как раз иссякли все средства.

– Буду здесь завтра в это же время. Застану ли я вас?

– Да, – ответил я, и он уехал.

На другой день точно в назначенный час к нам подъехал автомобиль и раздался гудок. Дети прибежали за мной. Шет отказался войти в дом. Я вышел к нему, и он, вручив мне 13 тысяч рупий в банкнотах, уехал.

Я никогда не ожидал такой помощи. И каким оригинальным способом она была оказана! Этот господин никогда раньше не бывал в ашраме. Насколько помню, я только раз видел этого человека. Не заглядывая к нам, без всяких расспросов он просто помог и уехал! Это был совершенно особый случаи в моей практике. Оказанная помощь отсрочила наше переселение в квартал неприкасаемых. Мы были вполне обеспечены на целый год.

Но буря разразилась в самом ашраме. В Южной Африке мои друзья из неприкасаемых приходили ко мне, жили и ели со мной, однако здесь моей жене и другим женщинам, видимо, пришлось не по душе принятие неприкасаемых в ашрам. Мои глаза и уши без труда отмечали холодное, если не недоброжелательное отношение к Данибехн. Денежные затруднения не причинили мне беспокойства, но этого я вынести не мог. Данибехн была самой обыкновенной женщиной. У Дадабхая образование было небольшое, но человек он был толковый. Я ценил его терпение. Иногда он взрывался, но в целом я был доволен его выдержкой и просил не обращать внимания на мелкие обиды. Он не только согласился, но и убедил жену поступать так же.

Принятие семьи неприкасаемых явилось хорошим уроком для ашрама. С самого начала мы заявили во всеуслышание, что ашрам не поощряет неприкасаемости. Желавшие помогать ашраму таким образом получили от нас предостережение, и работа ашрама в этом направлении была значительно упрощена. То обстоятельство, что растущие с каждым днем расходы по ашраму покрывались пожертвованиями, поступавшими главным образом от правоверных индусов, с очевидностью указывает, что понятие неприкасаемости было подорвано в самой своей основе. Есть немало и других доказательств, но тот факт, что правоверные индусы, не колеблясь, помогали ашраму, где мы ели и пили вместе с неприкасаемыми, не меньшее подтверждение этому.

Сожалею, что вынужден опустить здесь ряд подробностей, касающихся этого и показывающих, как мы разрешали щекотливые вопросы, возникавшие из основной проблемы, и как преодолевали неожиданные затруднения. Опускаю немало других вопросов, весьма важных для описания моих исканий истины. То же самое придется делать и в следующих главах. Вынужден буду опустить важные подробности, так как большинство героев этой драмы еще живы и без их разрешения было бы нехорошо называть их имена в связи с событиями, участниками которых они являлись. Испрашивать же у них согласия или дать им просмотреть те главы, в которых о них говорится, вряд ли целесообразно. Да и вообще подобная процедура уже выходит за рамки работы над автобиографией. Опасаюсь поэтому, что вся последующая часть книги, при всей важности ее для ищущих истину, будет страдать многими неизбежными пробелами. Тем не менее, желаю и надеюсь, если на то будет божья воля, довести свое повествование до времен несотрудничества.

Покинем на время ашрам с его внутренними и внешними бурями и вкратце коснемся другого вопроса, который привлекал мое внимание.

Законтрактованными назывались рабочие, эмигрировавшие из Индии для работы по контракту, заключенному на пять или менее лет. Хотя по так называемому соглашению Смэтс-Ганди, заключенному в 1914 году, налог в три фунта стерлингов, взимавшийся с каждого законтрактованного, прибывающего в Наталь, был отменен, проблема эмиграции из Индии все еще требовала особого внимания.