Валерий Гиндин - Психиатрия - мифы и реальность

А дружба обязывала держаться на уровне. «Было очень трудно не подписать письмо: это значило признать, что я боюсь, что молодым людям всегда неприятно, или показать, что я не так уж озабочен судьбой своих заключенных друзей», – вспоминал Андрей Амальрик.

Желание быть не хуже, высокая стоимость дружеских отношений обменивалась на утраты комфорта и даже свободы.

По сути каждый диссидент 60-х годов – отдельная драма, иногда трагедия. Естественно, что эти люди заметно возвышались над толпой… Тогда диссидентство еще существовало как локальные акты отдельных личностей, когда самой развеселой организационной формой была веселая компания с неразделенным единством пения под гитару, выпивки, чтения стихов и сочинения писем протеста. Но эти компании нарушили закон молчания». Диссидентское движение, как выразился известный правозащитник Сергей Ковалев: «…Это “Ноев зоосад” – сообщество разномыслящих, отрабатывавшие в условиях несвободы модель будущего гражданского общества».

Говоря языком психиатра, здесь были и фанатики, и «чудаки», и аномальные личности, и душевнобольные, и просто интересующиеся из числа любителей «пощекотать нервы».

Психологические особенности разных групп «Ноева зоосада» тонко подметила известный московский адвокат, участница ряда политических процессов в конце 60-х годов. Она пишет: «…В те годы мне приходилось встречаться с теми, кто впоследствии приобрел широкую известность своим участием в диссидентском движении. Их, безусловно, объединял нонконформизм и достойное уважения мужество, готовность жертвовать своим благополучием и даже свободой. Однако это были очень разные люди.

Иногда мне казалось, что некоторых из них слишком увлекает сам азарт политической борьбы… Разговаривая с ними, я явно ощущала, что, борясь за свободу высказывания своих мнений, они в то же время недостаточно терпимы к мнениям и убеждениям других людей. Недостаточно бережно, без необходимой щепетильности распоряжаются судьбами тех, кто им сочувствует».

В свободном обществе диссиденты, во множестве эмигрировавшие за рубеж, должны были объединиться, выработать единую тактику и программу, чтобы из-за границы продолжать свою диссидентскую деятельность. Не тут-то было. Видимо очарованные благами Западной жизни, они забыли о том, за что боролись, за что страдали.

Василий Аксенов так характеризует диссидентов-эмигрантов: «…Диссиденты – это такие люди, которые живут на Западе в кампусах, таунхаузах, занимаются внутренними склоками и не способны к позитивным политическим идеям. Оказывается утверждение правозащитников о том, что они вне политики, были не ложью и не отговоркой, а сущей правдой. Их никчемность довела их до полного кризиса жанра – они принялись критиковать Ельцина и новый демократический режим. Но, в общем, чего же можно было еще ожидать от людей, которые не были созидателями ситуации, но лишь ее персонажами».

М. Розанова – эмигрантка, державшая салон в Париже, называет диссидентов людьми, утратившими свободу духа и нетерпимых к инакомыслию. Еще раз напомню, что приведенные высказывания принадлежат тем же диссидентам, которых трудно обвинить в умышленном очернительстве сотоварищей.

Сейчас я коснусь очень скользкой темы – о сотрудничестве диссидентов с органами безопасности.

Если вернуться вспять и вспомнить, какими методами действовала царская охранка, чтобы изнутри разложить революционное движение конца XIX начала XX веков, то такими же методами действовало и КГБ. На смену Азефу, Гапону, Малиновскому пришли провокаторы из числа диссидентов, даже находящиеся на вершинах диссидентского движения.

Психиатр М. Турецкий, на которого я ссылался (цит. по Ю. Нудельману), пишет в своей книге, что, по мнению ряда видных психологов, диссидент не может быть сильной личностью. Обратить многих диссидентов в своих агентов ничего не стоило ни царской охранке, ни КГБ.

Они легко поддавались обработке. Достаточно было зацепить диссидента за что-нибудь малое, как они в дальнейшем начинали служить системе, с которой воевали. Тот же диссидент Н. Щаранский в книге «Не убоюсь зла» так характеризует некоторых своих знакомых: «Диссидент, решивший освободиться ( из заключения – В. Г.) любой ценой, может стать либо стукачом, либо публично покаяться, написать, а точнее подписать письмо в газету или принять участие в пресс-конференции, где он отречется от своих взглядов и друзей и осудит спецслужбы Запада, вредно на него повлиявшие». Приговоренный к смерти Эдуард Кузнецов утверждает: «98 % осужденных, если от них этого требовали, и без пыток сотрудничали с КГБ».