Валерия Башкирова - Герои 90-х. Люди и деньги

Между тем альянс Лужкова и Примакова рассыпался. Предложенный Евгением Примаковым компромиссный вариант дележа власти в случае победы если и помог, то не очень сильно. В начале октября Примаков изложил свою концепцию новой Конституции России из семи пунктов. Самое главное предложение председателя Координационного совета блока ОВР состояло в том, чтобы ввести пост вице-президента. Целесообразность новой должности потенциальный кандидат в главы государства объяснил так: «Когда был в МИДе, наблюдал картину: тридцать послов выстраивались в очередь и вручали верительные грамоты Ельцину. Надо же о представительских функциях подумать…»

Примаков не стал уточнять, кто именно (он сам или Юрий Лужков) будет осуществлять представительские функции. Но очевидно, что только введение поста вице-президента решало проблему, которая после выборов в Думу могла разрушить альянс экс-премьера и мэра Москвы. Вице-президентский пост вполне мог бы удовлетворить эти амбиции. В итоге долго не говоривший ни да ни нет Лужков 26 ноября в Финляндии произнес решающую фразу: «Я не претендую на президентский пост».

Но ситуацию это уже не спасло. Политический альянс Юрия Лужкова с Евгением Примаковым и рядом влиятельных губернаторов (в частности, президентом Татарии Минтимером Шаймиевым, президентом Башкирии Муртазой Рахимовым и губернатором Санкт-Петербурга Владимиром Яковлевым) на выборах в Думу потерпел сокрушительное поражение. 19 декабря 1998 года движение «Отечество — Вся Россия» заняло только 3-е место с 13,33%, значительно уступив пропрезидентскому «Единству» c 23,32% и КПРФ. В результате ОВР раскололось.

Более того, даже победив на выборах мэра Москвы, проходивших одновременно с парламентскими, Лужков по сравнению с прошлыми выборами потерял более 18% голосов. Правда, победил он все равно в первом туре, но результат голосования (69,89%) оказался самым худшим для него за всю историю.

К концу 1990-х годов «грязные технологии» из рекламной экзотики превратились в политическую обыденность. Весной 1999 года Дума неудачно пыталась объявить импичмент Ельцину. Была чехарда в правительстве: в мае Ельцин снял с должности премьера Евгения Примакова, заподозрив у него президентские амбиции, а в августе Сергея Степашина сменил Владимир Путин. Еще была долгая история со смещением генпрокурора Юрия Скуратова: тот отказался уходить, и в тот же день на телеэкранах появился обнаженный человек, похожий на генпрокурора, в окружении дам, похожих на проституток.

В ответ шли выпады в адрес доверенных людей из круга президентской Семьи. 12 июля в Москве появились плакаты с текстом: «Рома думает о Семье. Семья думает о Роме. Поздравляем! P. S. Рома выбрал классное место». С плакатов улыбался никому не известный молодой человек, в котором только самые осведомленные могли узнать главу «Сибнефти» Романа Абрамовича. Плакаты были сняты в тот же день по звонку из «Сибнефти». Но плакатная война продолжалась: через 10 дней город украсили 20 рекламных щитов, посвященных другому олигарху. В них призывалось «выкорчевывать баоБАБы» (БАБ — известное сокращение фамилии, имени и отчества Березовского).

Ответ не заставил ждать. Ровно через неделю в двух газетах появилась полосная реклама: «СТУЛЬЯ ДЛЯ ЛУЖниКОВ. Звоните. Спросите Лену».

Культура плакатной агитации в советской истории была развита со времен Маяковского и «Окон РОСТА». И в дальнейшем высоко ценилось умение поцеловать или лизнуть шершавым языком плаката то очередного генсека, то любимую партию, то трудящиеся массы. Но впервые в истории наружная реклама использовалась для сведения счетов между ветвями власти.

Справедливости ради надо заметить, что публично отношения выяснялись и до, и после 1999 года. В 1996-м глава обувной фирмы Vena Moda Austria Александр Шарапов вывесил на улицах Москвы портрет своей жены Светланы с надписью «Я тебя люблю!». Примерно то же, но с большим размахом проделал в 2000 году бывший и. о. министра финансов Андрей Вавилов, один из самых богатых и влиятельных чиновников в стране, разместив призывы к своей жене, актрисе театра «Ленком» Марьяне Царе-градской: «Привет, Марьяна» и «Я тебя люблю».

Вообще, вторая половина 1990-х была в каком-то смысле временем политтехнологов. Тогда многие считали, что политику в России делают люди не Кремля или Белого дома, а незаметные (вроде бы) персонажи вроде Марата Гельмана или Глеба Павловского. Правда, всесилие политтехнологов представляется все-таки несколько преувеличенным. Вот какие наблюдения за их работой сделал в декабре 1999 года собкор «Коммерсанта» Андрей Колесников, присоединившийся к предвыборному вояжу команды Сергея Шойгу: «…На днях в связи с предвыборной кампанией специально привлекли двух психологов. — Но они оказались, как бы помягче выразиться… теоретиками, — рассказали мне. — Они Карелина, например, заставили на публике говорить про нейролингвистическое программирование. Потом Карелин послушал себя в записи, и Шойгу их выгнал. После этого у него были еще два имиджмейкера. Они сказали, что, когда Шойгу сидит на стуле, у него топорщатся складки пиджака на спине, провели между собой ролевую игру и спустя два дня выложили на стол несколько способов решения этой проблемы — на выбор. Были тут же уволены».