Федор Лукьянов - Мир на взводе - пружина разжимается

В целом в силу существования сформировавшегося институционального порядка странам, которые недовольны лидерством США, сложно отстаивать свои позиции. В то же время самим США в такой системе труднее пойти на ограничение своего лидерства.

Эти последствия отчетливо проявились в ходе кризиса на Украине. НАТО сыграла важную роль при определении политического курса России: действующие в рамках организации политические и организационные приоритеты затруднили согласование решения о членстве Украины в альянсе, но «за» выступали многие страны-участники. В результате сложилась ситуация, в которой присущие организации приоритеты привели к конфликту с крупной державой. Способность идти навстречу странам, претендующим на рост своей роли на международной арене, ограничивается центральной ролью институциональных структур в стратегии государства-лидера.

Подводя итог, можно сказать, что отношения между странами станут более жесткими, а управлять миром будет все сложнее из-за возникновения препятствий на пути сотрудничества и периодически возникающих поводов для военных конфликтов. В то же время разговоры о смене или смещении центров власти – явное преувеличение. История свидетельствует, что такие изменения становились результатом войн за мировое господство. Как убедительно показал Швеллер, другие важные события не несут в себе политических механизмов, необходимых для перестройки международной политической системы.

Соответственно покончить с существующим сейчас миропорядком по-американски гораздо сложнее, чем считают многие наблюдатели. Более того, происходящее сейчас смещение центров власти носит гораздо более умеренный характер, чем можно было бы предположить. Аргументация сторонников этой идеи сводится к тому, что китайская экономика сравняется с американской. Однако в силу ряда причин, властям КНР гораздо сложнее трансформировать экономические показатели в другие ключевые элементы, необходимые для статуса сверхдержавы. В частности, в силу относительной бедности по отношению к стране-лидеру и невозможности конкуренции с ведущими державами в военной сфере.

Если же и таких доводов недостаточно, можно добавить, что Китай вынужден действовать в рамках устоявшейся, упорядоченной системы международных организаций, которая по своей природе препятствует любым ревизионистским побуждениям.

По окончании холодной войны казалось, что Организация Североатлантического договора (НАТО), успешно осуществив свою миссию – прежде всего по сдерживанию СССР, могла спокойно отправиться на свалку истории. Но вместо этого следующую четверть века альянс посвятил поискам новых задач. И столкнулся с тем, что можно назвать экзистенциальным кризисом жанра.

В середине 1990-х Кристофер Коукер (Christopher Coker) предупреждал о «закате Запада», имея в виду не западную цивилизацию как таковую, упадок которой задолго до того предвещали Освальд Шпенглер и Арнольд Тойнби, а атлантическое сообщество как политическую и культурную основу НАТО. Коукер детально описывает, с каким трудом в послевоенные годы утверждалась идея атлантического сообщества, далеко не сразу воспринятая его членами, особенно европейскими. По большому счету, альянс объединяла советская угроза, хотя были и альтернативные проекты. Прежде всего, голлистское видение независимой Европы, самостоятельно отвечающей за свою безопасность, которое в широком понимании предполагало участие Советского Союза, а в самом исключительном – решение европейских проблем без Соединенных Штатов. Более того, к окончанию холодной войны в странах-членах альянса произошли важные демографические изменения, превращавшие их в мультикультурные общества с конфликтующими идентичностями, что ослабляло традиционно ведущую роль атлантической безопасности. Именно поэтому Коукер пессимистически смотрел на будущее атлантического сообщества. Но оно не только выжило, но и преуспело, и сегодня обретает все новые черты в форме того, что я называю новым атлантизмом.

Хотя на Востоке институты холодной войны – прежде всего Организация Варшавского договора – были распущены, в западной части Европы они укреплялись. НАТО обрела новую роль, выйдя «за рамки территории» (наиболее яркие примеры – Косово и Афганистан) и приняв в свой состав ряд бывших стран советского блока. Польша, Венгрия и Чехия вступили в организацию в марте 1999 года. Затем, в ходе масштабного расширения в марте 2004 года, к альянсу присоединились прибалтийские республики (Эстония, Латвия и Литва), Болгария, Румыния, Словакия и Словения, за которыми в апреле 2009 года последовали Албания и Хорватия. На этом процесс не остановился, и, несмотря на неоднократные предупреждения России о том, что приближение НАТО к ее границам будет восприниматься как стратегическая угроза первого уровня, расширение альянса не утратило своей динамики. На Бухарестском саммите альянса 2–4 апреля 2008 года перспектива членства была обещана Грузии и Украине. В силу озабоченности Германии и Франции тем, что такое «окружение» России может вызвать ненужный провокативный эффект, осуществление Плана действий по членству в НАТО было отложено. Тем не менее расширению альянса было задано стратегическое направление. В Декларации говорилось о «неделимости» безопасности, но имелась в виду безопасность самого атлантического сообщества. И результатом экспансии стало именно узаконивание «делимости» и тем самым нового передела Европы.