Семен Уралов - Два капитала - как экономика втягивает Россию в войну

Участие в номенклатурном рынке становится обязательным условием дальнейшего социального успеха. Прежде чем сделать успешный бизнес, надо поработать на государственных должностях, но не потому, что такая традиция, а потому что номенклатурный рынок живет по своим неписаным правилам. Чтобы инвестировать миллион рублей в нужное решение, комиссии горсовета недостаточно иметь этот миллион рублей, надо знать, куда и как инвестировать, потому что с улицы не зайдешь. Номенклатурный рынок — это закрытое сообщество, куда имеет доступ далеко не каждый. Финансовый капитал для номенклатурного рынка предоставляет удобную инфраструктуру. Зачем брать наличными: вдруг купюры меченые или ведется скрытая съемка? Есть шестнадцать цифр личного счета тещи в каком-нибудь островном банке, а увидеть движение по счету можно онлайн — для этого есть специально обученный бухгалтер. Финансовый капитал заинтересован в развитом номенклатурном рынке, потому что это ослабляет государство. А государство, как мы помним, является главной угрозой финансового капитала, так как стоит на пути монополизации. А монополизация — естественное состояние, к которому стремится любой капитал.

Итак, финансовый капитал проникает в суверенную экономику двумя главными способами: с помощью инвестиции либо кредита, связанного внеэкономическими обязательствами, а также с помощью финансовой инфраструктуры, которая стимулирует создание глобального класса и формирует номенклатурный рынок.

Получается, что государство, которое отдало свой внутренний рынок на откуп финансовому капиталу, начинает стремительно терять суверенитет, а чем меньше у государства суверенитета, тем более агрессивным и бесцеремонным становится финансовый капитал. Это хорошо видно на примере разложения Украины: после победы Евромайдана министром финансов стала гражданка США Яресько, которая двадцать лет проработала в иностранных инвестиционных фондах; премьер-министром стал банкир Яценюк, который много лет был лоббистом олигархии и корпораций; пост президента занял обычный украинский олигарх Порошенко; пост губернатора Днепропетровской области отдали олигарху Коломойскому, а Одесской — бывшему грузинскому президенту Саакашвили. Для финансового капитала нет границ, он готов расставлять своих топ-менеджеров в любых юрисдикциях. Главное, чтобы государство было слишком слабо для сопротивления. Аналогично устроена политика в крошечной пятимиллионной Молдавии, где олигарх Влад Плахотнюк контролирует и власть, и оппозицию.

Главная угроза, которая исходит от финансового капитала, — разложение государственности на периферии. Формирование номенклатурного рынка приводит к монополизации власти финансовым капиталом. Неспешно год за годом менеджеры корпораций и младшие партнеры олигархии приватизируют государственную власть. Государство оказывается не способно выполнять свои базовые функции. В обществе скапливаются противоречия, которые выходят наружу сначала в виде радикального голосования на парламентских выборах, затем растут националистические настроения — как реакция на несправедливое устройство. Так как левые партии подвергаются репрессиям и подкупаются финансовым капиталом, местной олигархией, то весь протест уходит к правым. Тем более что правящему классу выгодно представлять дела так, будто несправедливое общественное устройство есть вина инородцев внутри и соседей снаружи, а вовсе не политэкономическая модель. Мы же помним, на чем держится идеология «незалежности» и национального эгоизма.

Изменение социальной структуры, формирование глобального класса, усиление противоречий в обществе на фоне роста номенклатурного рынка — такое деградирующее государство рано или поздно обречено на взрыв и конфликт. Государство не может обеспечить баланс сил в обществе, а финансовый капитал давит извне и заставляет идти на уступки и открывать внутренний рынок все шире и шире. Номенклатурный рынок раздувается, чиновники начинают брать миллионами. Производства закрываются, потому что внутренний рынок завален импортом. Банковская система скуплена на корню международными банками, и все основные предприятия страны — их должники. Растут трудовая миграция и безработица.

Создается уникальная ситуация, которую классики называли революционной, — в обществе формируются значительные разрушительные силы, которые способны к смещению политической власти с помощью бунта. И вот тут перед финансовым капиталом становится новая (уже политическая) задача: как быть с государствами, которые по вине колонизации дошли до состояния бунта? Если пустить ситуацию на самотек, то возможно появление новых Кастро, Чавесов и Каддафи. Если пытаться поддерживать номенклатурный рынок и спасать неэффективное государство, надо закачивать миллиарды в неэффективных чиновников, которые уже разучились выполнять свои функции. Поэтому в интересах финансового капитала поддержать бунт, однако не позволить ему перейти в восстание. То есть надо обеспечить выплеск агрессии и негативных эмоций, но перенаправить энергию масс в безопасное русло, нужен бунт, который приведет к смене актеров на политической сцене, однако не тронет политэкономическую модель. Причем в идеале бунт должен сопровождаться дефолтом, в ходе которого оставшиеся у государства активы сильно подешевеют.