Эдуард Макаревич - Интимные тайны Советского Союза

А что у нэпманов и интеллигенции? Там тайные дома свиданий. Один такой в Москве, в Благовещенском переулке, и содержит его бывшая от царских времен генеральша. Ее квартиру навещают крупные нэпманы, инженеры, врачи и советские чиновники, солидные и женатые господа-товарищи. И за деньги сходятся с милыми женщинами, которых «навербовала» генеральша. Она их находила в дамских парикмахерских, у модных портних, в косметических магазинах и «кабинетах красоты». Среди ее женщин две опереточные актрисы, три балерины и тридцать одна домашняя хозяйка – все замужем. Дело генеральши Апостоловой вел следователь прокуратуры Лев Шейнин, который впоследствии изложил его в «Записках следователя». А когда он начал заниматься им, то ему неожиданно позвонил заместитель начальника контрразведывательного отдела ОГПУ и попросил не торопить события эдак месяца три. Оказывается в квартиру генеральши на тайные свидания захаживали участники чекистской операции «Трест». Под «Трестом» подразумевалась деятельность придуманной Дзержинским и его соратником Артузовым «Монархической организации Центральной России» для борьбы с воинствующей белой эмиграцией в Европе. Некто Эдуард Стауниц-Оперпут, агент ОГПУ, игравший роль заместителя председателя Политсовета по финансовым делам в этой монархической организации, и прибывший из Парижа от генерала Кутепова для контроля штабс-капитан Гога Радкевич любили захаживать в уютный салончик в Благовещенском, в котором любовные утехи с благовоспитанными дамами определенного круга еще больше убеждали парижского контролера в существовании второй, тайной жизни советской элиты, а отсюда в возможности антисоветского переворота. Потом ответственный сотрудник из контрразведки сказал Шейнину, чтобы эти люди не фигурировали в деле о доме свиданий. Правда, любитель сексуальных приключений Гога Радкевич спустя два года все же попал в милицию – учинил скандал в пивной. По оперативным соображениям дело тоже замяли.

Но высшее достижение теории и практики крылатого эроса – его законодательное оформление. В 1926 году в Советском Союзе появился закон о браке, семье и опеке. Такого вольного закона тогда не имела ни одна страна мира. Акт брачной регистрации представлял простой статистический учет. А чтобы осуществить развод нужно было только заявление одного из супругов без объяснения причин. Тогда другому посылалась по почте копия записи о прекращении брака. Нарком юстиции Дмитрий Иванович Курский, инициатор этого закона, стал кумиром молодежи и интеллигенции.

Но реальная жизнь била больно. К 1927 году в стране полмиллиона детей не знали своих отцов. И число их угрожающе росло. Власть забила тревогу. Сначала в виде дискуссий. «Правда» публикует статью под названием «О любви». Автор солидный – член Всесоюзного ЦИК Петр Смидович. Он ратовал за возвращение к «традиционной» любви и к семейным ценностям.

Коллонтай ответила и тезисы ее были как всегда оригинальны. Так как мужчины не смогут содержать внебрачных детей (зарплата мала), то они, мужчины, ограничат свою интимную близость с женщинами. Но это плохо, ибо приведет к понижению полового тонуса населения, снизит сексуальную энергетику. Прямо по Райху, хотя он еще только готовился писать об этом. Поэтому, – продолжает Коллонтай, – для обеспечения сексуальной энергетики нужно создать специальный фонд для содержания внебрачных детей. Подразумевалось, что финансировать фонд должно государство, общественные организации и отчисления от граждан (по 2 рубля с человека по курсу 1926 года).

Оригинальность суждений Коллонтай затмила скучную логику партийного чиновника Смидовича. Его беспомощно поддерживает на страницах журнала «Смена» заведующая отделом ЦК ВКП(б) С. Смидович: «Лишь развращенные буржуазки ласкают свою кожу прикосновением шелка» [12] Смена, 1926, № 4, с.12. . Но подобные аргументы вызывали смех. В этой полемике защитников традиционных семейных ценностей загоняли в угол.

И тогда партия бросила на дискуссию лучшие силы. Коллонтай и ее единомышленникам-эротоманам противостояли член партийного ЦК Емельян Ярославский, нарком просвещения Анатолий Луначарский, нарком здравоохранения Николай Семашко, директор «Института Маркса и Энгельса» Давид Рязанов и несколько сервильных профессоров. Призвали даже авторитет недавно умершего Ленина, разыскав его слова, произнесенные в беседе с немецкой коммунисткой Кларой Цеткин: «Несдержанность в половой жизни – буржуазна, она признак разложения… Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовные потребности так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории „стакана воды“ наша молодежь взбесилась, прямо взбесилась… Я считаю теорию „стакана воды“ совершенно не марксистской и сверх того противообщественной… В любви участвуют двое и возникает третья жизнь. Здесь кроется общественный интерес…» [13] Цит. по: Воспоминания о В. И. Ленине. В 2-х томах. М., 1957. Т. 2. с. 483–484. .