Яков Гордин - Пушкин. Бродский. Империя и судьба. Том 1. Драма великой страны

17 сентября 1809 года – то есть без малого два века назад – умный наблюдатель Жозеф де Местр, посол Сардинского королевства в Петербурге, писал своему коллеге-дипломату о состоянии российских финансов:

«Невероятное печатание денег, вызванное войнами в чужих краях, и приостановление торговли из-за войны с Англией каждый день усиливает внутренние тяготы, я бы даже сказал внутреннюю чахотку, съедающую нас. Нет никакого предела изготовлению бумажек и, следовательно, падению оных. Рубль упал до 28 или 29 су; те, у кого 40 рублей, 40 тысяч, 400 тысяч, все они с беспокойством заглядывают в свои шкатулки, и, быть может, через три или четыре месяца окажутся в одинаковом положении».

Речь, как мы понимаем, идет об инфляции вследствие избыточной эмиссии. Бурная инфляция в России началась еще при Екатерине II, выпустившей для покрытия военных расходов 150 миллионов ассигнаций, значительная часть которых оказалась ничем не обеспечена. Войны с Наполеоном, содержание гигантской армии усугубили этот процесс.

О конкретном состоянии российских финансов в то время мы имеем свидетельство человека не менее осведомленного, но более профессионального, чем де Местр.

Это – Модест Андреевич Корф, лицейский товарищ Пушкина, сделавший незаурядную государственную карьеру. Корф был талантливым бюрократом – в точном, а не уничижительном смысле слова. Занимавший крупные посты – управляющий делами Комитета министров, Государственный секретарь – владевший методами экономической статистики, имевший доступ к самой широкой информации, касавшейся предшествующих десятилетий, Корф прекрасно представлял себе положение российских финансов в разные эпохи. Вот что писал он о конце 1800-х годов – о времени, к которому относятся наблюдения де Местра:

«Положение наших финансов вследствие прошедших войн и других причин, более отдаленных, было в то время самое печальное. Издавна принятая система покрывать годовые дефициты новыми выпусками ассигнаций и такими же выпусками совершать почти все главные обороты казны возбуждала основательные опасения людей более дальновидных; но и всякому, даже самому обыкновенному уму было ясно, что этот источник не может быть неиссякаемым. Постепенный упадок ценности бумажных денежных представителей с первоначального их выпуска служил грозным предостережением для будущего.

Нельзя было без справедливого опасения смотреть на такой упадок; нельзя было и видеть равнодушно, что средства, предлагаемые к восполнению недостатков, состояли снова – в умножении тех же представителей. Беспокойство это должно было возрасти до высшей степени, когда при предварительном обозрении финансового положения на 1810 год открылся дефицит в 105 000 000 рублей, а к его покрытию не оказывалось никаких других способов. Поступило множество разнородных проектов, но все они представляли облегчения минутные и притом вредные в своих последствиях. 125 000 000 дохода, 230 000 000 расхода, 577 000 000 долга, ни малейшего запасного фонда, ни одного готового источника, управление казначейства самое нестройное – вот какою была исходная точка, от которой надлежало идти к исправлению наших финансов».

В этой катастрофической ситуации император Александр поручил спасение финансов Михаилу Михайловичу Сперанскому, который занимался реформированием всей государственной системы и планировал созыв Государственной думы – первого в истории России парламента.

Сперанский, человек энциклопедически образованный, знавший европейские экономические доктрины, предложил ряд радикальных мер. Его главным тезисом стала мысль, что «всякий финансовый план, указывающий способы легкие и не полагающий никакого ограничения в расходах, есть явный обман, влекущий государство на погибель».

Сперанский твердо заявил: «Тот, кто решится предлагать или защищать такие планы, обличит только свое неразумие или своекорыстие». Сперанский предложил резко уменьшить количество находящихся в обращении ассигнаций, законодательно запретить выпуск новых необеспеченных кредитных билетов, радикально сократить государственные расходы, начать процесс, который вполне можно сравнить с нынешней приватизацией – а именно, продавать государственные земли и леса в частные руки (именно продавать, а не раздавать, как это делали русские цари!). При этом планировалось расширить круг лиц, могущих участвовать в публичных торгах – «сверх дворянства, также купечество высших разрядов и иностранных капиталистов, с предоставлением им владеть теми имениями на праве помещичьем». И целый ряд других мер.