Ибо сексуальные отклонения, возведённые государством в норму, разъедают рамки социума, его внутреннюю структуру. Посему настойчивая, даже остервенелая во Франции, «нормализация» половых извращений приводит к постепенному установлению тиранического режима и всепроникающей коррупции (в изначальном смысле слова – растление). Индивидуум уже по существу не располагает семейной крепостью – последним убежищем, ещё как-то охранявшимся до недавних времён.
Ведь даже авторитарному режиму всё-таки нужна реальная, плодоносная человеческая база, без которой немыслима реализация пусть даже утопических национальных проектов. Всеобщий же «гендерный» гнёт – детище деспотов ХХ столетия, во многом превзошедших своих отцов, парижских революционеров и вандейских палачей, – напротив, не способен содействовать хотя бы примитивному планированию, поскольку представление о каком-либо конкретном будущем не требуется психически регрессирующим особям, этим рабам мгновения, прозябающим вне нации и истории. Поэтому педерастия с трибадизмом, подхваченные на грязной обочине общества и возведённые в статус госдоктрины, превращаются в коррупционные вирусы, способные довести не только отдельную страну, населённую высокоразвитым этносом, но и целые цивилизации до летального исхода.
Основным источником распространения подобного фанатизма является историческая безграмотность – всякая нация с отсечёнными корнями легко манипулируема. Например, в современной Франции – в её правительстве, университетах и редакциях – Владимира Путина часто пытаются приравнять к Гитлеру... лишь по причине принятия Российской Федерацией здорового закона, запрещающего агитацию среди детей деяний всяких «сексуальных левшей», как их назвал один литератор.
При этом французские «правдолюбы» запамятовали (а скорее всего и не знали, ведь невежество, в том числе и университетское, во Франции повальное!), что колыбелью германского национал-социализма стала в немалой степени педерастия. И штурмовики Эрнста Рёма, приведшие Национал-социалистическую немецкую рабочую партию к демократическому избранию, вовсе не чурались, как и сам будущий рейхсляйтер, содомии.
Публичное напоминание о ничтожности главенствующей доктрины опасно не только для карьеры, университетской в моём случае, но и для здоровья: немногие во Франции осмеливаются нарушать заговор молчания, вступившись не столько за достоинство российского президента, сколько за выживание евразийской культуры, всего индоевропейского человечества. А речь идёт именно об этом!
Какова же – хотя бы вкратце – генеалогия коррупции, которая привела к установлению в Пятой республике подлинной диктатуры безнравственности?
Уже в начале XXI века само слово famille, «ceмья» (в смысле семья традиционная, хотя я предпочёл бы термин «нормальная»), стало бранным, ассоциирующимся у парижских газетчиков и многих университетских служащих с понятием «нацизм». Между тем атака против человечества и его главных естественных ценностей во Франции началась куда ранее – после принятия закона 1975 года, разрешающего аборты.
То есть легализовалось детоубийство в чреве матери: «правое» правительство не смогло противопоставить троцкистам, захватившим после мая 1968 года информационный рупор, подлинную власть демократии. Правда, официально закон подразумевал его исполнение лишь при наличии «бедственного положения» будущей матери – нюанс, о котором вскоре постарались позабыть. С тех пор аборт стал одним из основных «противозачаточных средств» Франции – за 40 лет было по сути убито более шести миллионов зарождавшихся детей. Что это, как не холокост, содеянный с одобрения и при финансово-идеологической поддержке различных французских правительств и их спонсоров, крупнейших американских фондов – оплотов «прав человека»?
Наступление на французскую семью на этом не прекратилось. Через год после разрешения абортов те же власти предержащие провели закон о «воссоединении семей». В соответствии с ним любой иностранный рабочий имел право пригласить к себе всех – сколько бы их ни было! – матерей своих детей, а пункт о необходимости материальной самодостаточности приезжающих выполнялся не более чем уже упомянутый артикул о «материальном бедствии» женщин, убивающих будущего ребёнка.
Появляясь на свет во Франции, дети иммигрантов являлись де- факто её гражданами, получавшими при достижении совершеннолетия паспорт презираемой ими страны. Как следствие, рождение иностранцами детей на французской земле становилось гарантией не только – по сравнению с их положением на родине – колоссального богатства, но и натурализации всей семьи, чей отец доселе беззастенчиво нарушал уголовный (конечно, никогда не применявшийся) запрет на полигамию. И вот уже не одно десятилетие и «правые», и «левые» правительства Франции, в упряжке с заокеанскими миллиардерами, щедро субсидируют медийную и образовательную пропаганду абортов среди коренного населения. Одновременно в обход секулярного принципа, через мэрии, впрыскиваются гигантские суммы французских налогоплательщиков в возведение сотен мечетей, где нередко проповедуют ближневосточные имамы, близкие ИГИЛу. А пособия по бедности дарят новым «французам» свободный досуг для углублённого изучения экстремистских форм ислама, категорически запрещающих «противозачаточные аборты».
Читать дальше
