Адольф Урбан - Продолжение поэзии (Послесловие к сборнику повестей Вадима Шефнера 'Сестра печали')

Сложный, странный и необычный жизненный опыт! Он-то и стал главным источником шефнеровской поэзии и - в особенности - прозы.

В стихах Шефнера всегда присутствовала прозаическая конкретность. Их мысль питалась живыми впечатлениями. Но их было так много, эти впечатления были так разнообразны, что не помещались в стихи. Остаток как бы выпадал в прозу. Нужна была более свободная и восприимчивая литературная форма.

Делом жизни проза становится для Шефнера начиная с 1950-х годов. Выходят первые его прозаические книги "Облака над дорогой" (1957) и "Ныне, вечно и никогда" (1963).

Главное в них - детдом и война.

В рассказах "Ныне, вечно и никогда" и "Людская единица", конечно в художественно преображенном виде, узнаются личные впечатления от жизни в военных городках и казармах, смерть отца, начало бесконечных переездов.

В "Тихой просьбе" и "Змеином дне" отразились эмоциональные потрясения детдомовской поры. Беспризорничество, скитания по разным городам и детским домам - сквозной мотив прозы Шефнера. Даже если его герои - взрослые люди, в прошлом у них - детский дом, как у четверых друзей из повести "Сестра печали", или даже у героев его фантастики "Дворец на троих, или Признание холостяка".

По мнению писателя, в его прозе действуют "те же силы и законы", что и в поэзии, только в прозе "они накладываются на более широкие временные и пространственные категории".

В самом деле, главный герой его прозы - лицо автобиографическое. Но в рассказах и повестях Шефнера мы находим не беглые зарисовки и впечатления, а развитие характеров, погруженных в конкретное историческое время. Герой Шефнера проходит через беспризорничество двадцатых годов, трудовые тридцатые, Великую Отечественную войну, когда был проверен на прочность его характер, подвергшийся в свое время столь противоречивым влияниям. Автобиографизм шефнеровской прозы исторический. Она написана с оглядкой не только на личный опыт, но и на опыт времени, на его решающие события.

Однако Шефнер еще и создатель фантастической, так сказать, экспериментальной прозы. В каком отношении находится фантастика к личности автора? В чем она продолжает поэзию?

Поэзия Шефнера с самого начала была глубоко серьезной. Он был увлечен высокой классикой прошлого века и начала века ХХ-го, стихами Пушкина и Лермонтова, Баратынского и Тютчева, Фета и А.К.Толстого, Бунина и Блока, Ахматовой и Заболоцкого... В их поэзии молодой литератор искал философскую глубину и психологическую достоверность, необходимость мысли и правду чувств. Он хотел писать так же, как они, но о своем.

У него была другая жизнь, другой опыт.

Он любил и природу, и "индустриальные" пейзажи, ценил непосредственное чувство и изобретательность ума, простое ясное слово и слово, преображенное временем, выражающее новый смысл.

Короче говоря, восхищаясь старыми мастерами, он не хотел их повторять. Принимая их творческий опыт, в своих стихах писал о том, как он сам видит жизнь, как ее чувствует и понимает.

Классический стих у Шефнера с самого начала получил перегрузки иного времени. Человек в его поэзии связан с новыми профессиями, окружен неведомыми раньше вещами, строениями, машинами, обогащен новейшими знаниями и идеями. Человек от этого не перестал быть самим собою, но перед его глазами другой мир. И мысли его заняты этим миром, его картинами, его проблемами.

Это очень большой, очень объемный, очень насыщенный мир. В нем существует одновременно и прошлое и будущее.

Мир пронизан минувшим. Он вечен.

С каждым днем он богаче стократ.

В нем живут наши древние встречи

И погасшие звезды горят.

Но в этом же мире легко представить, как "за своей Эвридикой, погибшей в космическом рейсе, огнекрылый Орфей отправляется в звездный полет".

Куда ни взглянет поэт, везде он видит полный напряженных усилий строительный порыв природы: грозовые тучи, "как грузовики", везущие тюки дождя; подсолнухи, наводящие на солнце свой "золотой экран"; "рессору радуги" над лесом.

Он вдохновенно перепишет инвентарь современного мира, включит его в словарь своей поэзии: "сверхтвердые сплавы", "гидромонитор", "микрон", "пластмассы", "электронное зренье"...

Но дело, разумеется, не в том, что поэт взял и вставил в стихи новые слова и понятия, назвал открытия науки и достижения техники.

Все это случилось на глазах одного поколения. Вошло в жизнь бывшего детдомовца, рабочего паренька, солдата, чуть не умершего в блокаду. Все это сказочным образом осветило обыкновенную судьбу. Поэзии же дало столько неожиданных связей, сюжетов, проблем, бытовых, социальных, философских...