Николай Устрялов - Этика Шопенгауэра

Nos habitat, non tartara, sed nec sidera coeli:

Spiritus, in nobis qui wiget, illa facet.

Нельзя без противоречия мыслить ни одного объекта без субъекта. И вместе с тем познание способа действия какого-нибудь интуитивно воспринятого объекта исчерпывает уже и самый этот объект, поскольку он - объект, т.е. представление, так как сверх того в нем для познания ничего больше не останется.

"Итак, нет истины более несомненной, более независимой от всех других, менее нуждающейся в доказательстве, чем та, что все существующее для познания, т.е. весь мир, является только объектом по отношению к субъекту, воззрением на взирающего - короче говоря, представлением".

Бесконечное количество раз повторяется мысль о призрачности мира на страницах шопенгауэровских произведений, подтверждается гносеологическими аргументами и поясняется поэтическими образами. Естественно сопоставить жизнь и сон: "Жизнь и сновидение - это страницы одной и той же книги. Связное чтение называется действительною жизнью. А когда приходит к концу обычный срок нашего чтения (день) и наступает время отдыха, мы часто продолжаем еще праздно перелистывать книгу и без порядка и связи раскрываем ее то на одной, то на другой странице, иногда уже читанной, иногда еще неизвестной, но всегда - из той же книги... Такая отдельно читаемая страница действительно находится вне связи с последовательным чтением; но из-за этого она не особенно уступает ему: ведь цельное, последовательное чтение также начинается и кончается внезапно, почему и в нем надо видеть отдельную страницу, но только большего размера". Жизнь - долгое сновидение - таков результат проведенного до конца идеалистического мировоззрения. Все наше познание внешнего мира обусловлено рассудком, "интеллектом" и его категориями, мы способны познавать лишь явления, порождения собственного нашего существа.

Не есть ли горы, волны, небо - часть

Меня, моей души?

Таким образом, "извне в существо вещей проникнуть совершенно невозможно: как далеко мы ни заходили бы в своем исследовании, в результате окажутся только образы и имена. Мы уподобляемся человеку, который, бродя вокруг замка, тщетно ищет входа и между тем срисовывает фасад".

Но Шопенгауэр не останавливается на идеалистическом неведении и вовсе не думает, что вход в замок для нас закрыт бесповоротно. Уже то внутреннее противодействие, с которым мы принимаем мир только за свое представление, настойчиво подсказывает нам, что "такой взгляд, без ущерба для его правильности, все-таки односторонен и, следовательно, вызван каким-нибудь произвольным отвлечением". Им не исчерпывается сущность вещей и мира явлений, он раскрывает лишь половину истины, ибо, усвоив его, мы все находились бы еще - "на идеальной стороне задачи". Реальной же стороною должно быть нечто, от мира как представления toto genere отличное, - именно то, чем являются вещи сами по себе". 19

Как видно из всех предшествующих рассуждений, эта реальная сторона задачи никогда не может быть разрешена путем объективного познания; когда исходной точкой берут представление, никогда нельзя выйти за грань представления. Но ведь путь объективного познания - не единственный доступный для человека путь. "Мы не только познающий субъект, но, с другой стороны, и сами представляем собою вещь в себе; и, следовательно, к той подлинной внутренней сущности вещей, до коей мы не можем проникнуть извне, для нас открыта дорога извнутри, - словно подземный ход или потайная галерея, которая как бы изменою сразу вводит нас в крепость, совершенно недоступную для внешнего натиска".Если бы человек был только чистым субъектом познания, "окрыленной головою ангела без тела", то ему, роковым образом, было бы суждено вечно бродить у входа загадочного замка и ограничиться срисовыванием фасада. Искомый смысл мира остался бы для него навеки скрытым. Но внимательный анализ проблемы обнаруживает, что положение совсем не так безотрадно. Существует верный и надежный ключ к разгадке всякого явления в природе. Этот ключ - сам человек или, правильнее, человеческое тело. В самом деле, "субъекту познания, который в силу своего тождества с телом выступает как индивидуум, это тело дано двумя совершенно различными способами: во-первых, как представление в воззрении рассудка, как объект среди объектов, подчиненный их законам; но в то же время оно дано и совсем иначе, именно - как то каждому непосредственно известное, что обозначается словом воля. Каждый истинный акт его воли сейчас и неминуемо является также движением его тела. Волевой акт и действие тела - не два объективно познанные различные состояния, объединенные связью причинности; они не находятся между собою в отношении причины и действия: нет, они одно и то же, но только данное двумя совершенно различными способами, - во-первых, совсем непосредственно и, во-вторых, в воззрении для рассудка. Действие тела не что иное, как объективированный, т.е. вступивший в поле воззрения, акт воли". Можно даже сказать, что "все тело есть не что иное, как объективированная, т.е. ставшая представлением, воля". Или, иначе, - "воля это априорное познание тела, а тело - апостериорное познание воли".