Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 3. Развитие капитализма в России

Итак, при отработках (все равно как и при кабальном найме, соединенном с ростовщичеством) цены на труд оказываются обыкновенно более чем в два раза ниже сравнительно с капиталистическим наймом [143]. Так как отработки может брать на себя только местный и притом непременно «обеспеченный наделом» крестьянин, то этот факт громадного понижения платы ясно указывает на значение надела, как натуральной заработной платы. Надел в подобных случаях продолжает п в настоящее время служить средством «обеспечить» землевладельцу дешевые рабочие руки. Но различие между вольной и «полусвободной» [144]работой далеко не исчерпывается различием в плате. Громадную важность имеет также то обстоятельство, что последний вид работ всегда предполагает личную зависимость нанимающегося от нанимателя, предполагает всегда большее или меньшее сохранение «внеэкономического принуждения». Энгельгардт очень метко говорит, что раздача денег под отработки объясняется наибольшей обеспеченностью таких долгов: по исполнительному листу с крестьянина взыскать трудно, «работу же, на которую крестьянин обязался, начальство заставит его выполнить, хотя бы у него самого свой хлеб оставался несжатым» (1. с., 216). «Только многие годы рабства, крепостной работы на барина, могли выработать такое хладнокровие» (только кажущееся), с которым земледелец оставляет под дождем свой хлеб, чтобы ехать возить чужие снопы (ibid., 429). Без той или иной формы прикрепления населения к месту жительства, к «общине», без известной гражданской неполноправности, отработки, как система, были бы невозможны. Само собою разумеется, что неизбежным следствием описанных черт отработочной системы является низкая производительность труда: приемы хозяйства, основанного на отработках, могут быть только самые рутинные; труд закабаленного крестьянина не может не приближаться по своему качеству к труду крепостному.

Соединение отработочной и капиталистической системы делает современный строй помещичьего хозяйства чрезвычайно похожим по экономической организации на тот строй, который преобладал в нашей текстильной индустрии до появления крупной машинной индустрии. Там часть операций купец производил своими орудиями и наемными рабочими (снование пряжи, окраска и отделка ткани и проч.), а часть – орудиями крестьян-кустарей, работавших на него из его материала; здесь часть операций исполняется наемными рабочими, употребляющими инвентарь владельца, часть – трудом и инвентарем крестьян, работающих на чужой земле. Там с промышленным капиталом соединялся торговый, и над кустарем тяготела, кроме капитала, кабала, посредничество мастерков, truck-system и пр.; здесь точно так же с промышленным капиталом соединяется торговый и ростовщический со всяческими формами понижения платы и усиления личной зависимости производителя. Там переходная система держалась веками, основываясь на ручной примитивной технике, и была сломана в каких-нибудь три десятилетия крупной машинной индустрией; здесь отработки держатся едва ли не с начала Руси (землевладельцы кабалили смердов еще во времена «Русской Правды» {68}), увековечивая рутинную технику, и начинают быстро уступать место капитализму только в пореформенную эпоху. И там и здесь старая система означает лишь застой в формах производства (а, следовательно, и во всех общественных отношениях) и господство азиатчины. И там и здесь новые, капиталистические формы хозяйства являются крупным прогрессом, несмотря на все свойственные им противоречия.

Спрашивается теперь, в каком отношении стоит отработочная система к пореформенной экономике России?

Прежде всего, рост товарного хозяйства не мирится с отработочной системой, так как эта система основана на натуральном хозяйстве, на неподвижной технике, на неразрывной связи помещика и крестьянина. Поэтому эта система в полном виде совершенно неосуществима, и каждый шаг в развитии товарного хозяйства и торгового земледелия подрывает условия ее осуществимости.

Затем надо принять во внимание следующее обстоятельство. Из изложенного выше вытекает, что отработки в современном помещичьем хозяйстве следовало бы разделить на два вида: 1) отработки, которые может исполнить только крестьянин-хозяин, имеющий рабочий скот и инвентарь (например, обработка «круговой» десятины, вспашка и пр.), и 2) отработки, которые может исполнить и сельский пролетарий, не имеющий никакого инвентаря (например, жать, косить, молотить и т. п.). Очевидно, что как для крестьянского, так и для помещичьего хозяйства отработки первого и второго вида имеют противоположное значение, и что последние отработки составляют прямой переход к капитализму, сливаясь с ним рядом совершенно неуловимых переходов. Обыкновенно в нашей литературе говорят об отработках вообще, не делая этого различия. Между тем в процессе вытеснения отработков капитализмом перенесение центра тяжести с отработков первого вида на отработки второго вида имеет громадное значение. Вот пример из «Сборника стат. свед. по Московской губернии»: «В наибольшем числе имений… обработка полей и посевов, т. е. работы, от тщательного выполнения которых зависит урожай, исполняются постоянными рабочими, а уборка хлебов, т. е. работа, при которой важнее всего своевременность и быстрота выполнения, сдаются окрестным крестьянам за деньги или за угодья» (т. V, в, 2, стр. 140). В подобных хозяйствах наибольшее число рабочих рук приобретается посредством отработков, но капиталистическая система, несомненно, преобладает, и «окрестные крестьяне» превращаются в сущности в сельских рабочих – вроде тех «контрактовых поденщиков» в Германии, которые тоже владеют землей и тоже нанимаются на определенную часть года (см. выше, стр. 124, примечание [145]). Громадная убыль числа лошадей у крестьян и увеличение числа безлошадных дворов под влиянием неурожаев 90-х годов [146]не могло не оказать сильного влияния на ускорение этого процесса вытеснения отработочной системы – капиталистическою [147].