Владимир Исаков - Кто и как развалил СССР. Хроника крупнейшей геополитической катастрофы ХХ века

– Это слишком поздно, – раздраженно отреагировал Горбачев, когда Грачев перезвонил ему. – Завтра рабочий день, люди рано лягут спать, а ведь важно, чтобы они успели увидеть интервью до того, как узнают про результаты встречи в Минске.

Очевидно, что Горбачев уже знал эти результаты и в тот морозный воскресный вечер не находил себе места. С помощью интервью он хотел немедленно ответить своим соперникам, повлиять на их решение. Горбачев надеялся: если передать интервью на час раньше, будет еще не поздно…

Самое поразительное то, что Горбачев, достаточно опытный и искушенный политик, по-видимому искренне полагал, что ничего страшного не произошло: ну, подумаешь, подписали там какое-то соглашение, чего не бывает. Судя по всему, он рассчитывал, что продолжатся дискуссии в Ново-Огарево, в очередной раз разошлют для обсуждения очередную редакцию Союзного договора… Глава упраздненного государства, свергнутый со своей должности, рассуждал и действовал как человек, которому есть куда отступать…

Ранним утром девятого декабря 1991 года Вадим Медведев, советник Президента СССР, позвонил Горбачеву в машину. Как человек наиболее приближенный к Горбачеву он знал, что время следования в пути – самое удобное для того, чтобы связаться с ним по телефону:

– Михаил Сергеевич, – поздоровавшись, обеспокоенно спросил Медведев, – не нужно ли подготовить к заседанию Госсовета еще что-нибудь дополнительно?

Накануне, в воскресенье, Горбачев позвонил Медведеву на дачу и потребовал ускорить работу над материалом, в котором речь шла о необходимости и важности сохранения Союза, развивалась и шлифовалась аргументация о пагубности его распада.

Но на этот раз Горбачев не проявил к теме интереса:

– Теперь уже не аргументы нужны, а кое-что другое. – раздраженно ответил он из машины и бросил трубку.

А. Грачев (воспоминания): – Сразу после приезда президента в Кремль я вошел к нему в кабинет. Он полностью владел собой, был мобилизован и бодр. Горбачев ждал намеченную на 12 часов встречу с Ельциным и уже прилетевшим в Москву Назарбаевым. Мы обменялись мнениями по поводу произошедшего в Беловежской Пуще. Горбачев наступательно сказал мне:

– Пусть объяснят это всей стране, миру и мне. Я уже говорил с Назарбаевым – тот возмущен и тоже ждет объяснений от Ельцина. Должен прибыть к 12 часам, как и было условлено.

– А как Ельцин? – поинтересовался я.

– Обещал прийти, но потом перезвонил и сказал, что опасается за свою безопасность. Боится, что его здесь арестуют. Я ему: «Ты что, с ума сошел?» А он: «Может, не я, а кто-то еще». В общем, кажется, я его убедил, и он сейчас будет…

Но спокойствие и уверенность Горбачева были скорее наигранными, показными. Параллельно руководитель аппарата союзного президента Г. Ревенко лихорадочно пытался вызвать в Кремль других участников беловежской встречи.

В районе десяти утра телефонный звонок из Кремля поднял с постели еще не отошедшего как следует от проводов гостей минского председателя Верховного Совета. Шушкевич спросонья долго и путано объяснял, почему он не в Москве, как договорились, но приехать в конечном итоге отказался:

– Я должен все осмыслить… Отоспаться… Все произошло так неожиданно…

Узнав от Ревенко, что Кравчук и Шушкевич не прибудут и разговаривать придется с одним Ельциным, Горбачев понял, что этот раунд он проиграл. Даже если ему удастся, как уже бывало, заговорить Ельцина, поколебать его позицию, согласованное решение «трех» останется в силе…

По кремлевскому коридору в сопровождении верного Коржакова уверенно шагает российский президент… Такого в древних стенах Кремля не было никогда. Традиционно здесь всегда был один хозяин. Он мог конфликтовать с кем угодно, даже вести боевые действия против бунтовщиков, но сопернику вход в Кремль был заказан.

В декабре девяносто первого в Кремле было два хозяина. Над куполами древнего обиталища русских царей реяло два государственных флага. Вход на третий этаж здания, где размещался кабинет Горбачева, прикрывала верная ему союзная охрана, но въезд на территорию Кремля контролировала служба безопасности российского президента.

Министерства и целые отрасли указами Ельцина к тому времени уже были переведены под российскую юрисдикцию. Армия в лице министра обороны Шапошникова, несмотря на то, что перед ее высшим командованием выступали оба президента, держала равнение на Ельцина. В декабре 1991 года «полновластный» Президент СССР не контролировал даже обнесенную кремлевскими стенами вершину Боровицкого холма…