Александр Дугин - Русская война

Ernstfall – это момент, когда принимается политическое решение в ситуации, которая не может более быть регламентированной обычными юридическими нормами. Решение в «исключительных обстоятельствах» предполагает соединение множества разнородных органических факторов, относящихся как к традиции, историческому прошлому, культурным константам, так и к спонтанному волеизъявлению, героическому преодолению, страстному порыву, внезапному проявлению глубинных экзистенциальных энергий. Истинное решение (а сам термин «решение», «Entscheidung», был ключевой концепцией юридических доктрин Шмитта) принимается именно в состоянии «разрыва» юридических и социальных норм – и тех, что описывают естественное течение политических процессов, и тех, что начинают действовать в случае «чрезвычайного положения», в случае «социально-политической катастрофы». «Исключительные обстоятельства» – это не просто катастрофа, это постановка народа и его политического организма перед проблемой, обращенной к его исторической сущности, к его сердцевине, к его тайной природе, которая и делает этот народ тем, что он есть. Поэтому решение, принимаемое политически в такой ситуации, является спонтанным выражением глубинной воли народа, отвечающей на глобальный экзистенциальный и исторический вызов (здесь можно сравнить взгляды Шмитта со взглядами Шпенглера, Тойнби и других консервативных революционеров, с которыми Карл Шмитт, впрочем, был тесно связан лично).

Во французской юридической школе последователей Карла Шмитта был выработан специальный термин «десизионизм», от французского «decision» – «решение». Десизионизм ставит главный акцент именно на «исключительных обстоятельствах», так как в это мгновение нация, народ актуализирует свое прошлое и предопределяет свое будущее в драматической концентрации настоящего момента, где воедино сливаются три качественные характеристики времени – сила истока, из которого исшел в историю народ, воля народа, обращенная в будущее, и утверждение здесь и теперь, где в высшем напряжении ответственности народ схватывает и обнажает свое надвременное «Я», свою самоидентичность.

Карл Шмитт, развив теорию «Ernstfall» («исключительных обстоятельств») и «Entscheidung» («решения»), показал также, что утверждение всех юридических и социальных норм происходит именно в периоды «исключительных обстоятельств» и изначально основывается на спонтанном и одновременно предопределенном решении. Прерывный момент одноразового волеизъявления ложится позднее в основу непрерывной нормы, которая продолжает существовать до возникновения новой ситуации «исключительных обстоятельств». Это положение прекрасно иллюстрирует противоречие, заложенное в концепциях радикальных сторонников правового государства: они, сознательно или нет, игнорируют тот факт, что сама апелляция к необходимости установления правового государства есть решение, не основанное ни на чем ином, кроме как на политическом волеизъявлении определенной группы. В некотором смысле это императив, выдвинутый произвольно, а не некая неизбежная, фатальная необходимость. Поэтому принятие или отрицание «правового государства» и вообще принятие или отрицание той или иной юридической модели должно быть сопоставлено с волей конкретного народа или государства, к которым это предложение или волеизъявление обращены. Подспудно сторонники «правового государства» стремятся к созданию или использованию «исключительных обстоятельств» для внедрения своей концепции, но коварство такого подхода, лицемерие и противоречивость метода вполне закономерно могут вызвать народную реакцию, результатом которой вполне может явиться иное, альтернативное, решение. И вполне вероятно, что это решение приведет к созданию иной юридической действительности, нежели та, к которой стремятся универсалисты.

Концепция решения и ее сверхъюридическая направленность, равно как и сама природа решения, сопряжены с теорией «прямой власти» и «косвенной власти» (potestas directa и potestas indirecta). Решение в специфическом контексте Шмитта принимается не только в инстанции «прямой власти» – власти королей, императоров, президентов и т. д., но и через «косвенную власть», примером которой можно назвать религиозные, культурные или идеологические организации, влияющие на историю народа и государства не так явно, как решения правителей, но тем не менее подчас воздействующие весьма глубоко и серьезно. Шмитт считает, что «косвенная власть» отнюдь не всегда негативна. С другой стороны, он имплицитно намекает на то, что решение, идущее вразрез с волей народа, чаще всего принимается и осуществляется именно путем «косвенной власти». В своей книге «Политическая теология» и в дальнейшем к ней дополнении он подробно разбирает логику функционирования этих двух типов власти в государствах и нациях.