Виктор Кожемяко - Тайны политических убийств

Обе дочери Сергея Федоровича, с которыми он провел на даче последний вечер и утро последнего дня, не заметили в нем ни малейших признаков предстоящей беды. Как обычно: ранним утром очень долго, полтора часа, делал зарядку на улице. Во время завтрака обсуждал с ними, как лучше встретить жену и внучку, которых ждали в тот день из Сочи: «Когда мама уточнит номер рейса, обязательно позвоните мне на работу». Уезжая, обещал младшей внучке после обеда повести ее на качели, то есть к обеду этого субботнего дня собирался быть дома.

Не укладывается в голове у дочерей и дальнейшее. Ведь после ожидавшегося звонка матери из Сочи Татьяна Сергеевна сразу позвонила отцу и сообщила, что едут в аэропорт встречать. Было это в 9.35 — выходит, как раз в то время, когда он готовился надеть на себя петлю. Но они же хорошо поговорили, и голос у него был бодрый, даже веселый!

Впрочем, если этот факт, как и что-то из предыдущего, можно мотивировать исключительной силой воли и самообладанием маршала, то затем, при изучении двух толстых красных томов, предоставленных мне в военной коллегии Верховного суда России, я наталкивался на факты, которые объяснить уже никак не мог.

Хотя бы относительно того же утра 24 августа. В показаниях Платонова Николая Васильевича, водителя автобазы Генерального штаба, который работал с маршалом, а тогда привез его в Москву с дачи, я прочитал:

«Приехали в Кремль. Ахромеев сказал: «Езжайте на базу, я вас вызову». И не вызвал. В 10 час. 50 мин. я позвонил ему в Кремль и отпросился на обед. Он меня отпустил и сказал мне, чтобы я в 13.00 был на базе. Более я с ним не разговаривал и его не видел».

Невольно подчеркнул я в этой выписке время: 10 час. 50 мин. Но ведь в 10 час. 00 мин. Ахромеев, согласно его записке, очнулся после неудачного покушения на свою жизнь и собирался «все повторить вновь»! Скажите, до того ли тут, чтобы поднимать трубку в ответ на телефонный звонок и разговаривать с шофером? Да и зачем?

Время смерти маршала судебно-медицинская экспертиза определила весьма расплывчато и приблизительно: «Смерть наступила не более чем за сутки до начала вскрытия трупа». Оговорены «значительные трудности при определении давности наступления смерти в том случае, если исследование трупа проводится более чем через 10–12 часов после наступления смерти и если перед этим не были проведены на месте специальные судебно-медицинские исследования». Но почему же они не были проведены?

А между тем вот еще одно показание — Вадима Валентиновича Загладина, тоже советника Президента СССР. Его кабинет под номером «19в» находился в общем коридоре с кабинетом Ахромеева «19а». Про день 24 августа Загладин свидетельствует следующее:

«Был на работе с 10 до 15 часов. Может, чуть дольше. Ахромеева не видел. Его кабинет был открыт, я это определил по тому, что в кабинет входили и выходили, но кто — я не знаю, я считал, что это входит и выходит Ахромеев, так как секретари в субботу не работали… Когда я уходил, то в двери Ахромеева ключ не торчал. Я выключил свет в коридоре между нашими кабинетами (там маленький коридор) и ушел. В кабинете Ахромеева было тихо. Я ушел из кабинета в 15–15.20 примерно. Я точно помню, что ключа в двери Ахромеева не было, иначе бы я не выключил свет в коридоре».

Ключ… Про этот ключ следователь переспрашивает: «Уточните, пожалуйста!» И Загладин, повторив то же самое, поясняет: «Обычно, когда С. Ф. Ахромеев был в кабинете, то ключ торчал в двери с наружной стороны».

Итак, в 15 или 15.20 ключа в двери не было, а в 21.50, когда дежурный офицер проходил мимо кабинета, его внимание привлек именно ключ!

Когда же он появился в двери?

И кто входил и выходил из кабинета после 10 часов утра? Сам Ахромеев?

Но, повторю, он же в 10.00 как бы очнулся и снова предпринимал попытку самоубийства…

Гречаная Алла Владимиров на, референт Ахромеева, свидетельствует: «От кого-то из охраны, его зовут Саша, я слышала, что он видел Сергея Федоровича около 2 часов дня в субботу». Обратите внимание: около двух!

Только этих трех загадочных фактов — со звонком шофера, с ключом и охранником Сашей, — по-моему, вполне достаточно, чтобы следствие было продолжено и попыталось ответить на возникающие в связи с ними вопросы. Нет, даже следов такой попытки я в деле не обнаружил! А Сашу, судя по всему, даже и не допросили. Дело, как уже выше сказано, поспешили закрыть…

Скажу еще об одном обстоятельстве, которое привлекло мое внимание, причем каким-то зловещим отблеском. В показаниях офицера охраны Кремля Коротеева Владимира Николаевича, который, осматривая вечером кабинеты, обнаружил С. Ф. Ахромеева «без признаков жизни», далее читаю: «Об обнаружении я доложил коменданту Резиденции Президента Барсукову М. И.».