Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 20. Ноябрь 1910 — ноябрь 1911

Отсюда не следует, конечно, что лицемерную фразу кадетов позволительно принимать за чистую монету, позволительно объявлять или считать демократизмом. Но отсюда следует, что всякой лицемерной фразой кадетов в духе демократизма надо пользоваться, во-первых, для того, чтобы показать расхождение слова с делом у говорящего, а во-вторых, для того, чтобы показать настоящее, жизненное, непосредственное значение демократизма для тех «низов», до которых долетают эффектные фразы ораторов Таврического дворца.

Лицемерными приведенные выше рассуждения г-на Тесленко являются не потому, чтобы г. Тесленко лично лицемерил: он мог просто увлечься потоком своего оппозиционного красноречия. Лицемерие здесь в том, что слова представителя партии к.-д. расходятся с делами этой партии во все серьезные моменты новейшей русской истории.

Припомните события в августе 1905 года. Что делал в это время предшественник г. Столыпина? Налаживал булыгинскую Думу {117}и выборы в нее. Что делал г. Тесленко и его единомышленники? Налаживали, в пределах своих сил и соответственно своей «специальности» общественной работы, те же выборы. «Мы с вами вместе это делали», вправе сказать г. Булыгин (и г. Столыпин) г-ну Тесленко. И г. Тесленко «делал вместе» именно потому, что побаивался остаться без тех из своих «друзей», о которых он теперь так величественно, так рыцарски-храбро говорит: «избави нас бог от таких друзей»…

Припомните события четверть года спустя после издания закона о булыгинской Думе. Что делал тогда предшественник г. Столыпина? Он сопротивлялся, например, почтово-телеграфному движению и многочисленным разветвлениям аналогичных движений. Г. Тесленко или, по крайней мере, его партия в лице гг. Струве, Караулова и других, сопротивлялась тому же самому движению по-своему. «Мы с вами вместе это делали», вправе сказать г. Витте (и г. Столыпин) гг. Тесленко. То же самое было 1-го мая 1906 года по отношению к рабочему празднику, немного позже по отношению к «местным земельным комитетам», в 1907 году систематически и неуклонно по отношению к рабочим и крестьянским депутатам второй Думы и т. д. и т. п.

Известный кадетский писатель г. Изгоев в «Вехах» подвел правильный итог этой многолетней политике своей партии, написав: «Надо иметь, наконец, смелость сознаться, что в наших Государственных думах огромное большинство депутатов, за исключением трех-четырех десятков кадетов и октябристов, не обнаружило знаний, с которыми можно было бы приступить к управлению и переустройству России».

«Смелое сознание» г-на Изгоева смело потому, что, отбросив все аппарансы и всякую дипломатию, автор обмолвился тут правдой. Кадеты действительно руководились «в наших Государственных думах» тем помещичьим, буржуазным, либерально-монархическим «знанием», которым нельзя было удовлетворить «огромное большинство депутатов», особенно слева. И уж, конечно, разумеется само собой, что Столыпин боролся с этими последними депутатами, опираясь именно на «знания» (на интересы и точку зрения, вернее сказать) «трех-четырех десятков кадетов и октябристов». «Мы с вами вместе это делали», боролись с неумелостью, неопытностью, невежественностью крестьян и рабочих, – вправе сказать г. Столыпин всей кадетской партии.

Главный итог думской сессии за текущий год состоит в том, что чрезмерная «фамильярность» Столыпина с большинством III Думы – и притом именно с буржуазным, октябристско-кадетским большинством ее – показалась невтерпеж даже этому долготерпеливому большинству. Старая власть фамильярно третирует буржуазию, которая чувствует очень хорошо свое значение в новых, в современных экономических условиях и вздыхает по самостоятельности, даже по власти. Эпизод с 87 статьей обнаружил эту фамильярность так резко и задел при этом кое-кого из сильных мира сего так невежливо, что самые долготерпеливые люди начали ворчать. Но дальше воркотни они не в силах идти. Они связаны по рукам и по ногам, и потому не могут идти дальше. Они связаны тем, что в течение всех последних лет, в самые важные моменты русской истории они боязливо отворачивались от широкого народного движения, враждебно сторонились от демократии – от настоящей, живой, действовавшей, массовой демократии – нападали на нее с тылу, как нападал на нее Столыпин. И, связанные этим, октябристы и кадеты терпят теперь казнь по заслугам; по сути дела им нечего возразить, когда фамильярно третирующий их Столыпин говорит им: если я враг демократии, то и вы, любезные, испугались ее, «мы с вами вместе это делали».