Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 32. Май-июль 1917

По инстинкту, по чувству, по влечению революции против капиталистов сочувствует в России большинство населения, именно пролетарии и полупролетарии, т. е. рабочие и беднейшие крестьяне. Но ясного сознания еще нет, нет, в связи с этим, и решимости. Развивать их – наша главная задача.

Вожди мелкой буржуазии – интеллигенция, зажиточное крестьянство, теперешние партии народников (с.-р. в том числе) и меньшевиков – не стоят сейчас за революцию против капиталистов, частью даже являясь вреднейшими для народа противниками ее. Коалиционное министерство означает такой «опыт», который всему народу поможет с особенной быстротой изжить иллюзии мелкобуржуазного соглашательства с капиталистами.

Вывод ясен: только власть пролетариата, поддержанного полупролетариями, способна дать стране действительно твердую и действительно революционную власть. Она будет действительно твердой, ибо за нее будет прочное и сознательное большинство народа. Она будет твердой, ибо в основе ее не будет лежать по необходимости шаткое «соглашательство» капиталистов с мелкими хозяйчиками, миллионеров с мелкой буржуазией, Коноваловых и Шингаревых с Черновыми и Церетели.

Она одна будет действительно революционной, ибо она одна в состоянии показать народу, что во время величайших страданий, причиняемых массам, власть не останавливается с трепетом перед прибылями капитала. Она будет действительно революционной, ибо она одна будет порождать, поощрять, удесятерять революционный энтузиазм масс, если они будут видеть, осязать, ощущать ежедневно и ежечасно, что власть верит народу, а не боится его, помогает бедным улучшать их жизнь тотчас, привлекает богатых к равному участию в несении тяжелой ноши народных страданий.

Мы за твердую революционную власть.

Мы за единственно возможную и единственно надежную твердую революционную власть.

«Правда» № 50, 19 (6) мая 1917 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

«Речь» в серьезной (сурьезной, по-народному) передовице:

«Будем надеяться, что не понадобится больших потрясений в наших отношениях к союзникам, чтобы доказать приверженцам формулы «без аннексий и контрибуций» (читай: новому правительству) ее практическую неприменимость».

А ведь они правы, капиталисты, говорящие речами «Речи». Эта формула, действительно, «практически неприменима»… без практического применения революции против капитала!

Из речи Милюкова, который не ушел, которого ушли:

«Какие бы мы прекрасные формулы дружбы к союзникам ни писали, если армия останется бездейственной, это будет фактической изменой нашему обязательству. И наоборот, какие бы страшные формулы, изменяющие лояльности, мы ни написали, но если армия фактически будет воевать, то это, конечно, будет фактическим соблюдением наших обязательств по отношению к союзникам…».

Правильно! Он иногда понимает суть дела, этот гражданин Милюков… Граждане Чернов и Церетели, неужели вы не понимаете, какой вывод отсюда проистекает по вопросу о вашем фактическом отношении к империалистской войне?

Из речи Шульгина на заседании организующейся контрреволюции:

«Мы предпочитаем быть нищими, но нищими в своей стране. Если вы можете нам сохранить эту страну и спасти ее, раздевайте нас, мы об этом плакать не будем».

Не запугивайте, г. Шульгин! Даже когда мы будем у власти, мы вас не «разденем», а обеспечим вам хорошую одежду и хорошую пищу, на условии работы, вполне вам под-сильной и привычной! Запугивание годится против Черновых и Церетели, нас «не запугаете»!

Из речи Маклакова на том же заседании («членов Государственной думы»):

«Россия оказалась недостойной той свободы, которую она завоевала».

Читай: крестьяне и рабочие не удовлетворили гг. Маклаковых. Они хотят, чтобы Черновы и Церетели «помирили» массы с Маклаковыми. Не удастся!

Из той же речи:

«Можно многих упрекать, но мы не обойдемся в России ни без буржуазии, ни без пролетариата, ни без отдельных течений, ни без отдельных лиц».

Извините, гражданин Маклаков, но «мы» (партия пролетариата) «обойдемся в России» «без буржуазии». Поживете – увидите и признаете, что иначе из империалистской войны нельзя было выйти.

Из той же речи:

«Мы видим массу дурных инстинктов, вышедших наружу: мы видим нежелание работать, нежелание сознать свой долг перед родиной. Мы видим, что во время жестокой войны страна есть страна празднеств, митингов и разговоров, – страна, отрицающая власть и не хотящая ей повиноваться».