Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства

Между тем измены продолжались и в мирное время. В 1523 г. был арестован северский князь Василий Шемякин, уличенный в тайной связи и переписке с Литвой. Перебежать к Сигизмунду готовился князь Мстиславский – тоже очутился в тюрьме. Еще один заговор организовали Шуйские и Иван Воротынский. Они планировали то же самое – перекинуться под крыло польско-литовского короля. Но их замысел раскрыли, и они удрали в Дмитров, в удел государева брата Юрия. Василий III добился их выдачи. Шуйских посадил, Воротынского после временной опалы помиловал. Но брат Юрий остался вроде бы ни при чем. Его вообще не наказывали. Хотя заговорщики, конечно же, не случайно искали укрытия у него.

К этому времени двое из братьев Василия III, Симеон и Дмитрий, ушли в мир иной. Но Юрий Дмитровский и Андрей Старицкий сохраняли особый статус: значительную удельную самостоятельность, собственные дворы, войска. Как ближайшим родственникам государя им прощалось то, что не прощалось другим. Но они оставались вечно недовольными, что отстранены от верховной власти, от московской казны, от главных источников доходов. Именно к ним всегда тянулась оппозиция, и надежды на Юрия с Андреем имели под собой вполне реальную почву.

Василий III был двадцать лет женат на Соломонии Сабуровой, но не имел детей. Конечно, обидно. Но для государства, казалось бы, это не сулило каких-то бедствий. В Европе да и на Руси такое случалось, бездетным властителям наследовали братья. Однако у Василия III имелись некие серьезнейшие основания не доверять Юрию и Андрею. И не только у Василия! Митрополит Даниил, значительная часть духовенства и бояр тоже полагали, что передавать власть братьям нельзя. Причина могла быть только одна – их связи с оппозицией. Серьезные опасения, что переменится политический курс страны, будут подорваны позиции церкви. Вокруг митрополита сплотилась мощная партия, предложившая великому князю пойти на чрезвычайные меры, только бы продлить его род, – развестись с супругой.

Что ж, по нормам XVI в. шаг был и впрямь чрезвычайным. Развод допускался лишь в случае, если жена или муж уйдет в монастырь. Мало того, при пострижении одного из супругов второй, как правило, тоже принимал постриг. Но митрополит заранее освободил Василия Ивановича от такой обязанности. И все это предпринималось ради попытки зачать наследника. Только попытки! Ведь никто не знал, по чьей вине брак бесплоден, никто не гарантировал, родится сын или дочь. Но опасения относительно Дмитрия и Андрея были настолько весомыми, что святитель Даниил, иерархи церкви и бояре выступили за столь рискованное решение.

Но выступили и противники, взявшиеся доказывать недопустимость развода. Главным из них оказался Симеон Курбский. Тот самый, который выложил государственные тайны иноземцам. Братья Василия III благоразумно остались в сторонке от обсуждений этой темы, но Курбский был с ними очень дружен. Однако и «старец» Вассиан Косой оказался вдруг принципиальным противником развода. Горячо агитировал, стращал последствиями греха. Причем мы располагаем убедительным доказательством, что оппозиция поддерживала связи с западными державами. Ведь примерно в это же время, в 1525–1526 гг., Москву посетили папские и императорские «миротворцы». Герберштейн, о котором мы уже упоминали, описал историю с разводом в самых черных тонах. Рассказал, будто митрополит постригал Соломонию насильно, она вырывалась, топтала ногами рясу и сдалась лишь после того, как дворецкий Иван Шигона ударил ее плетью. Передавал и слух, будто в монастыре обнаружилась беременность Соломонии. Она, к раскаянию мужа, родила сына Георгия, но никому его не показывала. Предрекала, что он явится «в мужестве и славе» и станет мстителем за нее…

Отметим, что Герберштейн – очень сомнительный источник. Его дипломатическая миссия дважды провалилась, и в своих записках, изданных на Западе, он густо полил Россию грязью. При этом не особо заботился о правдоподобии, абы помрачнее и померзее. Даже такой враг нашей страны, как иезуит Поссевино, указывал, что Герберштейн много наврал. А его рассказ о разводе содержит ряд нестыковок. Если государь стремился к рождению наследника, мог ли он гневить Бога откровенным беззаконием? Грубая сила, чтобы заставить Соломонию, вовсе не требовалась. Ведь ее обрабатывали митрополит, другие священники, разъясняли со своей точки зрения долг по отношению к государству и церкви. А уж легенда о том, будто монахиня родила и никому не показывала ребенка, абсолютно не соответствует реалиям русских монастырей. Как и где она смогла бы растить младенца? В келье? Кстати, Соломония, в монашестве София, впоследствии прославилась как настоящая подвижница, причислена к лику святых.