Александр Широкорад - Битва за Крым. От противостояния до возвращения в Россию

В Ливадийском дворце были установлены четырехместные лифты с… диванами. Обслуга дворца (без охраны) составляла 430 человек.

Несколько слов стоит сказать и об охране Ливадийского дворца. Места, где были расположены царские резиденции, становились запретными. Это касалось прежде всего районов Петергофа и Царского Села, Южного берега Крыма и Беловежской Пущи. Въезд и выезд в эти районы строго контролировался. Приехать туда из Петербурга или Москвы можно было только по специальному разрешению полиции. Так, было отказано в поездке на Южный берег ряду известных ученых, писателей и общественных деятелей весьма умеренного толка. Отказы ничем не мотивировались и не подлежали обсуждению.

Специальная охранная стража, подчинявшаяся непосредственно дворцовому коменданту, вела наблюдение за всеми жителями населенных пунктов дворцового ведомства (Царское Село, Петергоф, Гатчина и Павловск, с окрестностями). В помощь им были приданы сверхштатные околоточные надзиратели со специальной задачей производить проверку и регистрацию населения.

На снимках, запечатлевших царя в парках Ливадии, Царского Села и Петергофа, не видно охранников. Дело в том, что они находились в специальных окопчиках. Николай II прекрасно это знал и периодически кидал в окопчики золотые монеты. Однако стражникам разрешалось поднимать их лишь после удаления царя.

Генерал А.А. Мосолов, ведавший охраной царя, писал: «Прогулки царя были вечной головной болью для тех, кто отвечал за его безопасность. Вдоль дороги, по которой собирался проехать государь, особенно в отдаленных деревнях, размещались сотрудники полиции. Но царь очень сердился, когда замечал их – этих “любителей природы” или “собирателей растений”, как он их называл, поскольку они делали вид, что интересуются чем угодно, но только не августейшей особой государя. Ничто не доставляло ему большей радости, как улизнуть от них.

Больно бывало видеть отчаяние начальника дворцовой полиции. Чтобы хоть немного помочь ему, я сообщал обо всех переменах маршрута, которые царь предпринимал во время прогулки. Для этого я посылал одного из ординарцев, сопровождавших нас, позвонить ему в кабинет.

Это позволяло переместить “собирателей растений” в другое место. Они бросали свой прежний пункт наблюдения и бежали, прячась за кустами, поскорее занять новый.

Однажды после такой перестановки царь заметил, как из сакли (татарского жилища) в маленькой деревушке, куда мы только что приехали, выглянула голова начальника полиции. Царь послал за ним и начал допрашивать:

– Я решил изменить маршрут уже после отъезда из дворца, как же вы сумели об этом узнать и оказаться у меня на пути?

Бедный начальник, чтобы не выдать меня, забормотал что-то о предчувствиях и интуиции. Ничего другого ему не оставалось.

После этого был издан еще один указ, впрочем, столь же бесполезный, что и предыдущие, чтобы “любители природы” не маячили у дорог, по которым будет проезжать его величество» [37] Мосолов А.А. При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1900–1916. М.: Центрполиграф, 2006. .

В парках императорских резиденций были установлены будки с телефонами, откуда охрана сообщала о передвижениях членов царской семьи и гостей. Александру Федоровну это стало раздражать, и она в 1913 г. приказала убрать 11 таких будок из парка Ливадийского дворца. Будки убрали. Однако вскоре великая княжна Анастасия заметила, что охрана звонила с телефонов, установленных в дуплах деревьев или даже в специальных нишах, выдолбленных в стенах зданий. После окончания разговора ниша закрывалась деревянными дверцами, окрашенными под цвет стены.

7 сентября 1911 г., впервые после революции 1905–1907 гг., царская семья прибыла в Севастополь, но из-за недоделок во дворце Николай II прожил две недели на «Штандарте», днем отправляясь на осмотр кораблей и военных объектов в Севастополе, включая береговые батареи.

И вот 20 сентября царь прибыл в Ливадию.

«Николай II остался доволен и служебными постройками, возведенными по проектам и под руководством архитектора Г.П. Гущина. Император преподнес Глебу Петровичу золотой портсигар, украшенный бриллиантами и сапфирами, со словами благодарности: “Мне все говорят, что у меня в Ливадии гараж – лучший в Европе. Мне это лестно слышать и приятно сознавать. Осмотрев отличную конюшню, красивую электрическую станцию, милый театр и превосходный гараж, считаю нужным выразить Вам за них свою благодарность. Благодарю Вас за труды, положенные за последние годы в моем имении”. На въезде установили знак, объявляющий, что имение является собственностью Императрицы Александры Федоровны. Это был подарок любящего супруга. Ливадия стала единственным личным недвижимым имуществом Государыни» [38] Литвинова Е.М. Царская семья в Крыму. С. 176. .