Н. Денисов: Огненный крест

Вспомнили бы боевые мужики публичное высказывание о русских известной «фотомодели» из числа бесовской своры Новодворской: «Место русских у параши!» Вспомнили бы, да так же публично размазали кандидатшу в висельницы!

Творцы человекоистребительных «реформ» все же вздрогнули перед масштабом народных протестов. И, кажется, что-то сдвинулось в атмосфере бытия. И что-то «произошло» с нашим правителем?!

Спустя время знаменосец Победы 45-го, генерал армии Варенников, неожиданно для многих, назовет Владимира Путина «спасителем России», который, мол, в отличие от своих предшественников, бросивших СССР на растерзание либерального и олигархического ворья, «удержал Россию от развала», мол, не случайно же он вызвал тем самым огонь на себя демократической Европы и Соединенных Штатов Америки! Ладно. С московских холмов видней, однако!

Прозвучат от мыслящей России и её видных граждан другие оценки и признания: «...Россия начинает осознавать масштаб и значение Путина», «Путин «свинтил» Россию», «Россия воскресает», «Россия вновь обретает значение великой мировой державы...», «Для продолжения прогрессивных дел президенту необходим третий срок для управления страной...»

Пытаясь «перекрыть кислород» нестандартным высказываниям русских патриотов, всполошенно закудахчут ведьмы всех Лысых гор; свободные от совести нетопыри эфира заколдуют в пространстве, кропя население настоянной на белене мертвой водой их законспирированных капищ.

Но «процессы» в России раз в столетие имеют свойство идти как бы сами собой, независимо от сильных мира сего. Потому, может быть, на светлое воскресенье Пасхи, на месте разрушенных церквей и храмов на моей родной Бердюжской земле, ударит колокольный звон, который услышат иноки Нового Иерусалима в Подмосковных, также издавна намоленных, землях. Там и вострубят трубы Православных Архангелов!

Приспеет и другое.

Еще не решаясь на «крамольное» признание, что в России надо приступить к реализации не просто разрозненных, не склеенных воедино «национальных проектов», но и к социализации будущего, власти озаботятся все ж о предприятиях ВПК, о Вооруженных Силах, о сельских наших забытых весях вспомнят, даже о приоритетах русского языка скажет слово президент, языка, на котором разговаривают в России и за её эсенговскими пределами более двухсот миллионов граждан...

На последнее, прозвучавшее в устах Путина, известные бесы телеэкрана, единокорытники, талдычившие ранее во всеуслышанье о том, что «русский фашизм страшнее немецкого», тотчас побегут впереди президентского локомотива, готовые изладить новый лозунг для всеобщего потребления: «Мойша и Ваня – братья навек!»

И вновь обнажит карающий свой меч Главный Архангел Господних владений!

А пока, в момент завершения заключительной главы книги, в январе 2005-го, на фоне 65-го места России в мире – по «качеству жизни», – настороженно молчат мои языческие светские боги. И я проникаю памятью в минувшее, к словам русского писателя Солоневича о том, что в России после Советов – на какое- то время! – будет «нужна централизованная и беспощадно свирепая власть».

Тяжелые, зубодробительные слова.

А кто скажет, как устраивать в стране Русскую жизнь?! Ту жизнь налаживать, что приветит все живущие в ней племена, как прежде было в Великой России и на короткий срок при Сталине, когда власть умела держать баланс в национальном вопросе, не загоняя русских в угол, не держа нас за «экстремистов», как теперь, едва русский заявит о справедливости на исконной своей земле?!

Кто скажет? Кто назовет истинно верное «учение»?

Как и прежде, от летящей Руси-тройки (о, если б летящей, не спотыкающейся!) нет ответа – ни с какой стороны.

Тихая моя родина...

Не такая теперь тихая, не такая лиричная. Скорей, оскорбленная, настороженная. За огородами нашими, на разнотравных пустошах, в березовых колках, где собирали мы в детстве ягоды и рвали пучки, слушали жаворонков – запретная зона, несут дозор при «калашах» солдаты в зеленых пограничных фуражках. Порубежная земля с Северным Казахстаном. А ведь это тоже Русская земля, Южная Сибирь. Какая-то невыразимая дичь в произошедшем размежевании! О чем, к счастью, не ведают, игнорируя демократические порядки, сороки да вороны, летая, как и прежде, куда захотят, бестаможенно, в разных направлениях. Не знает и ястребок, зависший над ковыльной степью, разделенной теперь границей, что здесь протекла моя просторная трактористская юность, как и время жизни предков моих, землепашцев. Лишь взволнуются порой под ветром мои озера с домашними названия ми – Долгое, Головка, Соленое – былинные «моря» моего детства. И опять тихи они в берегах своих.