Марк Бойков - Кто же спасет Россию?

Думается, Сталин сам этого не ожидал. Вряд ли он их планировал. Но признаться в содеянной подтасовке марксизма, под угрозой суда или иного общественного остракизма, уже не мог.

В репрессиях не было смысла. И вряд ли они были задуманы. Сталин, скорее, спровоцировал их, чем санкционировал. Они произошли не от верности, а измены марксизму, в результате подтасовки в теории. Именно властолюбие, отмеченное Лениным еще в «Письме к съезду» 24.12.22 и 4.01.23 г. (ПСС, т. 45, с. 344–345), было подлинным мотивом и двигателем Иосифа Виссарионовича в осуществлении скрытного переворота во власти, но отнюдь не воплощением якобы злой его воли, злонамеренного характера или «большевистской кровожадности», как пытаются изобразить дело либеральные правдолюбцы. Если б они хорошо знали марксизм, они легко разгадали бы подвох Сталина, не занимаясь примитивным вымыслом и наветами. Измена марксизму ради абсолютизации личной власти была подлинной пружиной противоисторического поступка Сталина и развернувшихся следом репрессий.

С точки зрения общечеловеческой морали, оказанного влияния и давления на массы, Сталин предстал «фаллическим героем» /термин писателя А. Проханова/, но отнюдь не коммунистическим вождем, каким он себя представлял. И произошло это не по причине плохого знания марксизма, а, наоборот, в силу вполне профессионального им владения. Поэтому и исправлять эти следствия надо не отказом от марксизма, а возвратом к нему.

Бесклассовым обществом нельзя управлять как классовым. Поскольку нет классов, некого подавлять, диктатура становится не только излишней, но и опасной. Государство, согласно марксизму, как орган политического господства одного класса над другим не соответствует коммунистическому, бесклассовому обществу и подлежит упразднению. Оно должно превращаться в орган коррекции и регулирования «общественными делами и производственными процессами» в интересах всего общества. Из отмирания государства поэтому вовсе не следует отказ от управления, меняются лишь формы управления.

А для этого надо провести реформы по расширению прав, свобод, демократии, полномочий на местах, устранению репрессивного аппарата, развитию самоуправления, привлечения личности к государственным делам. Да мало ли что надо в сей великий исторический момент!

Но это не входит в личные планы уже привыкшего к славе и положению верховного лица в стране. И он, твердо заняв пост рулевого, вершит делами как бог, в абсолютной неприкосновенности и непогрешимости. Признай он социализм, как к тому обязывает марксизм, бесклассовым обществом – и диктатуру пролетариата предстояло сдать в архив истории. Но соответственно – поменять способ и стиль руководства. Иначе говоря, решать следующую историческую задачу. Привести надстройку в соответствие достигнутому базису, выработать новые, адекватные реальной социальной структуре принципы и формы управления.

Но на пороге уже топталась война. И именно ей предстояло проверить страну и руководство на взаимную преданность и прочность. В известном смысле поэтому, война спасла авторитет Сталина. И потом списала ему грех величием обретенной победы.

Но списание было дорогим. Причем, война подтвердила бесклассовость нашего строя, где в одних окопах и шеренгах, не распадаясь по социальным ветвям, рабочие, крестьяне, интеллигенты клали свои верность и жизни на алтарь общей победы, не прикрываясь какими-либо отличиями по статусу. Надо, однако, понимать при этом, что мы вполне победили бы врага меньшей кровью и гораздо быстрее, если бы не сталинские перверсии и изломы с социальной структурой, властью и расширенными полномочиями Комитета Государственной Безопасности.

К сожалению, Сталин не вспомнил о своем предвоенном грехе и ничего не исправил в социальном устроении страны после победы. Это попытался было сделать Хрущев, но опять-таки без научной корректировки. Он разоблачил культ Сталина, но не поставил вопроса о верности марксизму и чистоте его исповедания. И угодил в тот же капкан – культа личности и практического волюнтаризма, чем и поныне до безобразия отличаются все наши предводители, озабоченные более властью, чем благом народа.

Так кем же Сталин был по своей человеческой стати и сути?

Созидателем? Или потребителем? Вопрос не праздный! Мы здорово обожглись об него. Феномен Сталина ставит вопрос о человеке во власти. Общество не должно зависеть от изъянов отдельно взятой личности, особо от властолюбия и своеволия, жажды славы и придворной покорности.