Егор Титов - «Спартак» – наше всё. Откровения кумира красно-белых

Я даже заделался фанатом. Ходил в «Лужники» на все поединки «красно-белых» и неистово за них болел. В 1989 году, когда Валерий Шмаров забил золотой гол киевскому «Динамо», я буквально опьянел от счастья. Потом часто представлял, как тоже когда-нибудь выйду против киевлян и забью им победный гол на глазах переполненного стадиона. И когда Советский Союз развалился, а самый принципиальный соперник оказался в другом первенстве, это для меня стало огромным разочарованием. Одна моя мечта рисковала никогда не сбыться. Тем не менее я сумел-таки испытать эмоции своих грез. Так сказать, комплексно. Решающих голов в своей карьере я наколотил достаточно. В том числе и киевлянам в финале Кубка Содружества 1998 года. Тогда, кстати, меня, плеймейкера, почему-то признали лучшим нападающим турнира, предпочтя Андрюхе Шевченко и Сереге Реброву. И при переполненных «Лужниках» я тоже играл не раз. Например, со сборной Украины в 1999 году. То есть я прекрасно знаю, каково это – выходить на матч «жизни и смерти», когда из-за рева трибун ты не слышишь собственного голоса, а сердце колотится с таким остервенением, что того гляди выпрыгнет наружу. В подобные мгновения особенного эмоционального напряжения я часто вспоминал себя тринадцатилетним мальчишкой, сидящим на трибуне в спартаковском шарфе и молящимся, чтобы мяч после удара Шмарова вонзился в сетку ворот Панова. Я бы многое отдал, чтобы пережить тот эпизод еще раз.

«Золотой» Валера Шмаров навсегда стал для меня авторитетом. Да и не только он. Я изучил всех игроков настолько, что по шагам в коридоре Сокольнического манежа, по голосу определял, кто из них идет. Иметь возможность прикоснуться к тем, кем ты восхищаешься, – это все-таки очень существенный фактор для твоего развития.

Препятствие третье – это когда обнаруживаешь, что есть такие вещи, как сигареты, пиво и шумные компании. Хочется все это попробовать. Нам еще повезло – когда футбольный фанатизм в нас зарождался, других соблазнов почти не было. Это Димке Торбинскому. Лешке Ребко – в общем, всем тем, кто лет десять спустя продирался по нашим тропам, выпала куда более тяжелая доля: компьютеры, клубы, рестораны, концерты. Попробуй-ка на все это изобилие не отвлекись! Единственное, что я себе позволял, так это на накопленный рубль в компании Головского с Джубановым от души оторваться на игровых автоматах (это были безобидные игровые автоматы, не такие, как сейчас). И то те часы я выкраивал не из футбола, а из учебы. Если б школу не прогуливал, вообще в моей жизни никаких развлечений не было бы. Тренировки, тренировки и еще раз тренировки!

И все же как-то незаметно во мне стали появляться не очень-то приятные штришки. Я стал чувствовать себя звездой. Мне хотелось выделяться. До пятнадцати лет я даже играл в разных кедах. Или в одном кеде и одной кроссовке. Таким модником себя ощущал, просто ужас! Еще я обзавелся фиолетовыми подштанниками. Всю Москву объездил, пока купил. И вот представьте зрелище: долговязый парень в разных штиблетах, в каких-то непонятных фиолетовых велосипедках, в выпущенной наружу футболке. Ну, натуральный «клоун», а я тогда считал себя стильным-престильным. В четырнадцать-шестнадцать лет человеку явно не хватает адекватности восприятия себя и окружающей действительности.

Столько ребят восторгались своим талантом, думали, что стать великими им предначертано Богом. Таланта-то многим действительно было не занимать, но без серьезного отношения, без титанического труда ничего не добьешься. Как говорил Федосеич, люди стали обманывать футбол. А футбол не обманешь, каким бы гением ты ни был! Судьбы некоторых из тех, кто большие надежды подавал, трагично сложились – сейчас на улице бомжуют, никому не нужны.

Я ведь тоже в какой-то период, лет в тринадцать-четырнадцать, стал портиться, даже курить пробовал. Сейчас уже не скажу, как долго все это безобразие продолжалось. Главное – что я вовремя заметил, как некоторые вокруг стали ломаться и сходить с дистанции. Задумался: а я-то удержусь, не сверну в сторону? «Нет. – ответил сам себе. – не сверну!» К тому же я осознавал, что в случае чего Федосеич мне голову открутит.

Королев действительно нас держал в ежовых рукавицах. Мы его настолько боялись, что в тот день, когда он устраивал нам проверку школьных дневников, команда была парализована. Люди какие только чудеса не вытворяли: стирали оценки, заклеивали страницы, выдумывали разные фантастические истории, только бы не попасть под раздачу. Накануне вечером я «учил» свой дневник наизусть и, когда трясущимися руками протягивал тренеру, от страха зажмуривался. По шуршанию страниц определял, отыскал Федосеич очередную мою двойку или нет. Когда он спрашивал: «Это за что?» – сердце упрыгивало в пятки.