Борис Воробьев - Книга тайн

Первыми о замужестве Елизаветы заговорили иностранные писатели (Манштейн, де Кастера, Гельбиг); отечественным же пионером здесь был Бантыш-Каменский, который в своем «Словаре достопамятных людей русской земли» (1836) упомянул о браке императрицы Елизаветы с Алексеем Разумовским. Более подробно об этом поведал почти тридцать лет спустя граф С. С. Уваров, так что у исследователей имеется достаточно оснований для того, чтобы с большой долей вероятия утверждать: да, императрица Елизавета была замужем (пусть даже тайно) за Разумовским; да, у них были дети.

Алексей Григорьевич Разумовский (до женитьбы на Елизавете — Розум) происходил из простых казаков Черниговской губернии. В селе Лемеши, где он жил, Алексей пел в церковном хоре. Там его увидел чиновник императрицы Анны Ивановны, искавший в провинции певчих для придворной капеллы, и привёз юного казака в Москву. Парень был хоть куда — красавец, богатырского роста, поэтому немудрено, что как только его увидела цесаревна Елизавета, она воспылала к нему любовными чувствами и перевела певчего в свой штат. А когда стала императрицей, милости посыпались на Разумовского, как из рога изобилия. Он получил орден Андрея Первозванного, стал графом и, наконец, — генерал-фельдмаршалом, хотя за всю жизнь не участвовал ни в одном сражении.

Брак его с Елизаветой, как полагают, относится к июню 1744 г. Некоторые исследователи указывают даже точный день — 15 июня, когда Разумовский и Елизавета обвенчались в Москве, в церкви Воскресения, что в Барашах.

О том, сколько было детей у Елизаветы и Разумовского, мнения ученых расходятся. Некоторые считают, что трое, большинство же — что двое, сын и дочь. Само собой разумеется, что они, как потенциальные наследники престола, не могли оставаться в пространстве русской светской жизни, а потому были посвящены в духовные звания. Сын — в одном из монастырей Переславля-Залесского, дочь — в московском Ивановском монастыре, где и умерла в феврале 1810 г. в возрасте 64 лет. Таким образом, дочь Елизаветы (ее звали Августой, а в монашестве она приняла имя Досифеи), как полагает большинство исследователей, не была той женщиной, что содержалась и умерла в Алексеевском равелине.

Казалось бы, все просто и понятно, но это лишь на первый взгляд. При ближайшем рассмотрении вопроса выясняется столько необъяснимых деталей, что общепринятые версии начинают серьезно колебаться. И когда читаешь материалы, посвященные княжне Таракановой, невольно начинаешь спрашивать себя: если узницу Алексеевского равелина считали самозванкой, то почему Екатерина II во все время расследования этого дела так тревожилась и переживала, будто со дня на день ждала каких-то чрезвычайных событий? И почему российские императоры, начиная с Павла I и кончая Александром II, проявляли самое пристальное внимание к делу самозванки и даже пытались фальсифицировать его? (Во всяком случае, как показали позднейшие розыски, из дела бесследно исчезли многие важные документы, и оно оказалось, таким образом, сильно подчищено.) Не потому ли, в конце концов, и возник сакраментальный вопрос:

И тут мы вступаем в такие хитросплетения русской политической истории, в какие не всякий поверит. И тем не менее они, эти хитросплетения, подтверждаются многими действительными фактами, от которых вся история с самозванкой оборачивается противоположной стороной.

Главное здесь — наличие целого ряда свидетельств того, что княжна Тараканова была и взаправду дочерью Елизаветы, но только не от Разумовского, а от графа Ивана Ивановича Шувалова. Последнего можно без всякой натяжки назвать личностью замечательной — основатель и первый куратор Московского университета, первый президент Академии художеств, друг и покровитель Ломоносова! Разве мало? Оказывается, мало, ибо Шувалов был, ко всему прочему, фаворитом Елизаветы, а самое главное — сыном императрицы Анны Ивановны!

Отсюда и начинаются все треволнения российских монархов: ведь если Шувалов действительно был царским отпрыском (а в архивах имеется так называемое «дело барона Аша», подтверждающее сей факт) и если княжна Тараканова действительно являлась его дочерью, то вопрос о престолонаследии складывался для Романовых просто катастрофически. Выходило, что княжна на ветвях генеалогического древа русской царствующей династии стояла выше Павла, который должен был наследовать Екатерине II. Не потому ли и тревожилась Екатерина во время следствия, что боялась выступления оппозиции, которая, пользуясь правом первородства узницы Алексеевского равелина, могла предпринять меры к устранению от трона не только наследника, но и самой Екатерины? Не потому ли она так стремилась услышать от самозванки признание в ее истинном происхождении? И не потому ли впоследствии русские самодержцы, зная, что занимают трон, по сути, незаконно, так ревниво оберегали от посторонних архив с делом княжны Таракановой и так старательно подчищали его?