Виктор Криворотов - Русский путь

Сословный суверенитет личности — это завоевание феодализма. Что касается суверенитета в собственном смысле этого слова, суверенитета личности как таковой, включая ее природные естественные права, — все это обозначилось лишь во времена Просвещения, уже в XVIII веке. Наша страна только на подходе к освоению понятий, связанных с разделением властей, с созданием правового государства и выделением собственной области права из сферы законодательного принуждения. Мы только вступаем на тот путь, который Европа проделала с X века по XVIII. Понятно, что общественные отношения, обнаруживающиеся за сегодняшней системой неполноправия в СССР, могут иметь аналоги в весьма далеком прошлом.

Начальную ступень этой системы совсем недавно занимал монолит ГУЛАГа. Его узники по своему статусу ничем не отличались от плантационных рабов (личностная рента). Вторая ступень существовала одновременно с первой — беспаспортные крестьяне, приписанные к земле (личностно–земельная рента). Подобное положение в системе производственных отношений тождественно статусу крепостного крестьянина. Все прочие являлись абстрактной рабочей силой, трудовыми ресурсами, которые использовались в порядке трудовой повинности (труд обязателен). Их статус становится яснее, когда тот или иной советский гражданин работает на иностранных предприятиях и часть своей заработной платы, как уже говорилось выше, по обязанности сдает государству. Подобная форма эксплуатации, широко распространенная в древности, связана с несвободой работника, который всегда платил хозяину оброк (оброчное невольничество). Вспомним, что еще совсем недавно, в первом варианте постановления о кооперации, человек не имел права работать только в кооперативе, — от него требовалось выполнять оброк и на государственном предприятии. Что это, если не продолжение системы неполноправия?

Заметим, что аналогии с древностью не просто метафоры. Изучая докапиталистические и дофеодальные общества азиатского типа с разветвленной системой неполноправия (такие, как, к примеру, третья династия Ура), можно найти и другие разительные аналогии.

Общества подобного типа называют сословно–классовыми, подразумевая, что классы в явной форме тут еще не выделились, хотя уже идет социальное размежевание, возникают зачатки сословий различного типа, социальных групп — то есть все то, что связано с теми или иными степенями неполноправия. Спектр широк. От «кадров» ГУЛАГа, статус которых, повторимся, идентичен статусу классических плантационных или даже азиатских рабов, от рабочих команд, организация которых характерна для Египта Древнего Царства или уже упоминаемой третьей династии Ура (т. н. «гуруши» — молодцы и молодицы), и беспаспортных колхозников (российские государственные крестьяне — «черносошные») до относительно независимых и в принципе имеющих огромную, даже деспотическую власть членов правящей администрации. Всех их объединяет тем не менее одна фундаментально общая черта, характерная для азиатских деспотий: люди в государстве — это государственная собственность.

Системы неполноправия были весьма характерны для таких классических деспотий древности, как, например, ахеменидский Иран, существовавший одновременно с античной домакедонской Грецией. Весьма знаменательно, что свободный эллин–гражданин, даже будучи нищим, ни перед кем не ломал шапку (вот он, зародыш европейской свободы!), испытывая в своей массе глубокое презрение к персидскому вельможе, падающему ниц перед царем, считая по этой причине, что Персия — страна рабов… Как тут не вспомнить примеры массового, унизительного, практически обязательного публичного лизоблюдства могущественных членов правящей советской элиты перед Генсеками…

Демонтаж системы, при которой каждый является собственностью государства, у нас начался только сейчас, после подписания СССР ряда международных договоров о правах человека. Проходит он далеко не гладко. Дело, однако, не только и не столько в проблеме въезда и выезда. Эта проблема — скорее символ существующей системы неполноправия. Гарантировать права человека в СССР требует международное цивилизованное сообщество, барометр его очень чувствителен к неправовой практике, к существованию системы неполноправия в целом. Именно поэтому наши шаги в этом направлении трудно переоценить. Однако у айсберга прав человека оказывается подводная часть — выясняется, что права человека, жизненная необходимость соблюдения которых утвердилась в умах Европы еще со времен Просвещения, узурпированы у нас не столько государством, сколько могущественными корпорациями, господствующими, как я уже говорил, во всех сферах общественной жизни. Такие корпорации, как Госконцерт и Госкомспорт, взимают гигантский оброк, третируя в случае непослушания артистов и спортсменов, а в особенно примитивно бесстыдной форме тех, кто, имея известность за границей, зарабатывает валюту. Всеобъемлющая система могущественных корпораций просто поглотила общество, превратив его в специфическое образование, которое — по аналогии с гражданским — можно без опасения ошибиться назвать обществом корпоративным.