Эрик Форд - Путин и Ротшильды. Игра на миллиарды

Конечно, отмечали мою бар-мицву, своего рода первое причастие. По этому случаю была устроена пышная церемония, и помнится, что, распевая молитвы, я от страха фальшивил.

Еще я вспоминаю седер – ужин накануне Пасхи (праздника, посвященного исходу евреев из Египта в 1500 году до нашей эры), когда собиралась вся семья. Я испытывал волнение, читая наизусть «Ма Ништана», но лишь смутно чувствовал символический смысл различных обрядов, сопровождавших эту церемонию.

Посреди стола перед главой семьи раскладывались различные предметы, каждый из которых что-то символизировал: кость ягненка служила напоминанием об агнце, принесенном евреями в жертву накануне дня, когда произошла десятая казнь египетская; три «полных» мацы – лепешки из муки без дрожжей, называемых также пресным хлебом, – в память о спешном бегстве евреев, преследуемых египетским фараоном; горькие травы, например хрен, напоминают о горечи жизни евреев в египетском рабстве; тесто, приготовленное из протертых фиников и инжира и воскрешающее в памяти известковый раствор, который месили евреи-рабы, строившие пирамиды; и наконец, яйцо – оно не имеет ни начала, ни конца, это сама бесконечность, вечность, надежда на вечное возрождение жизни.

Седер – это еще и благоприятный случай собраться всем вместе за веселым и добрым праздничным столом. Мы хором пели ликующий гимн, славящий Бога, аллел (от этого слова произошло слово «Аллилуйя»). После этой трапезы в течение восьми дней ели только пресный хлеб.

И конечно, начиная с моей бар-мицвы, я все детство соблюдал пост во время Судного дня.

Мой отец чувствовал себя ответственным за еврейскую общину. Всю свою жизнь он возглавлял главную еврейскую организацию Франции – Центральную Консисторию, и с начала гитлеровских гонений в Германии он отдал много сил для помощи беженцам.

Обязательное правило, которое вошло в плоть и кровь моих родителей и которое повторялось при каждом удобном случае, – это запрет жениться на женщине неиудейской веры или не готовой эту веру принять. И если позднее я отошел от этих наставлений, это значит, что они не стали основой модели поведения, заложенной в юности…». [Конец цитаты].

В следующей главе нашей книги мы рассмотрим, как Ротшильды добились влияния в России. Самым трудным был для них первый этап, дальше дело пошло лучше.

Первое знакомство Ротшильдов с Россией состоялось во время наполеоновских войн. Как говорилось выше (Г. Шнее «Ротшильды – история финансовых магнатов»), Ротшильды снабжали деньгами европейские государства, борющиеся против Наполеона, – за один только год на счета коалиции было переведено 11 миллионов фунтов стерлингов. Россия была в числе стран, получавших эту помощь: в 1805 году она получила от Англии субсидий на сумму в 250 тысяч фунтов стерлингов (1 миллион 491 тысяча русских рублей). Большая их часть пошла на финансирование военных операций России против Франции. В 1806 году Англия обещала России субсидии на сумму в 800 тысяч фунтов стерлингов (3 миллиона 900 тысяч бумажных русских рублей, что составляло почти 15 % всех русских расходов на войну), однако на деле Англия дала 300 тысяч фунтов стерлингов.

С 1807 года, когда русскими был заключен мир с Наполеоном, и по 1812 год, когда французская армия начала поход в Россию, поступление денежных средств из Англии (то есть от Ротшильдов) приходилось скрывать: недаром Наполеон упрекал русских в нарушении договора и тайном получении английских денег. Зато после войны Россия стала одним из главных клиентов английских банков после того, как царь Александр I в 1814 году совершил визит в Англию, в ходе которого обсуждались политические проблемы на континенте и, конечно, финансовое положение России.

Английские кредиты стали постоянно поступать в Россию, но, к большому разочарованию Ротшильдов, контроль за распределением финансовых потоков в этой стране перехватили бароны Штиглицы. Судьба этого банкирского дома похожа на судьбу дома Ротшильдов: родоначальник династии Штиглицов, Хирш Штиглиц, тоже был из еврейской семьи, а его возвышение началось, когда он занял должность придворного финансиста в немецком княжестве Вальдек.

Людвиг, сын Хирша Штиглица, переехал в Россию и в 1803 году основал банкирский дом «Штиглиц и К°». Для того чтобы избежать ограничений, существовавших в России для евреев, Людвиг Штиглиц перешел в лютеранство, а в 1812 году перевел значительную сумму денег на военные нужды. Его карьера стремительно шла в гору: в 1826 году он был произведен в бароны, состоял членом коммерческого совета при русском Министерстве финансов и членом совета государственных кредитных установлений.