Андрей Солдатов - Битва за Рунет - Как власть манипулирует информацией и следит за каждым из нас

Распознавание лиц – лишь верхушка огромного и скрытого от посторонних глаз айсберга технологий, которые используются спецслужбами для слежки за собственными гражданами.

Все они придуманы и разработаны инженерами, которые прекрасно знают, на что способны эти технологии, но никогда не задавались вопросом, с какой целью они могут использоваться.

В СССР все сферы общественной жизни находились под жестким контролем компартии. У инженеров была своя, строго определенная роль – обеспечивать технические нужды партийного государства. Советских инженеров хорошо учили, но лишь техническим навыкам. В отличие от врачей, им не преподавали этику профессии, воспитывая инженеров как техперсонал государственной машины. Чтобы преуспевать в системе, нужно было уметь работать, не задавая лишних вопросов. Поколение за поколением советские технические вузы растили инженеров, наученных с подозрением относиться к любой общественной деятельности. Это укладывалось в их механистическое восприятие мира намного лучше, чем отвлеченные рассуждения о свободе.

Кроме того, они кожей понимали, что такое секретность, ведь слишком многие из них работали либо на оборонку, либо на спецслужбы.

Когда в 1930–1940-е сталинским спецслужбам нужно было организовать секретные исследования в той или иной области, они просто арестовывали ученых и инженеров и отправляли их в шарашки, – закрытые и тщательно охраняемые тюрьмы. Стимулом для работы у заключенных специалистов был риск оказаться в ГУЛАГе в случае провала. После смерти Сталина этот алгоритм стал меняться, и вскоре появились огромная, разбросанная по стране система закрытых научно-исследовательских институтов и многотысячная армия инженеров, работавших над секретными проектами для оборонки или КГБ.

Шарашка в Марфино имела особое значение для Кремля. К 1948–1949 годам здесь был сосредоточен серьезный исследовательский потенциал: 490 сотрудников, 280 из которых были зеками, работали в составе двенадцати исследовательских групп. Одной из них была и акустическая лаборатория майора Абрама Трахтмана {169}.

Марфино поставили задачу за полтора года разработать технологию шифрования, которая позволит Сталину говорить по телефону без опасения, что разговор может быть перехвачен. Специалисты быстро определились со способом защиты: голосовой сигнал должен был разбиваться на части, кодироваться, а затем снова собираться на другом конце телефонной связи. Но это значило, что кроме создания шифратора нужно было решить еще одну проблему: как в процессе разговора снова собрать звук, сохранив узнаваемость голоса говорящего. Над этой задачей билась лаборатория под руководством Трахтмана, но мозгом исследования был один из заключенных – Лев Копелев. Эрудиция плюс прекрасный слух и умение безошибочно определять манеру речи делали его главным специалистом по артикуляционным испытаниям.

В конце 1949 года во дворе Марфино взволнованный Копелев подошел к другому зеку, своему другу Александру Солженицыну, и заявил, что хочет поделиться государственной тайной. Копелев рассказал, что ему приказали найти человека, позвонившего в посольство США и сдавшего советского шпиона, охотящегося за секретами американской ядерной бомбы {170}.

Копелев попал в Марфино за то, что, будучи офицером, критиковал отношение советских солдат к немецкому населению в Германии в 1945 году, но даже в заключении он остался патриотом и коммунистом, и тот факт, что кто-то мог выдать столь важный секрет американцам, вывел его из себя. У него не было сомнений, что он должен помочь поймать предателя.

Ему передали четыре аудиозаписи: оказалось, что неизвестный трижды звонил в посольство США, а потом еще и в посольство Канады. Спецслужбам удалось перехватить и записать эти разговоры. Копелев также получил образцы голосов трех подозреваемых. Он быстро определил звонившего: им оказался чиновник МИДа.

Это был громкий успех для шарашки, и Копелев не мог не поделиться им с другом (впоследствии Солженицын использует этот сюжет в романе «В круге первом»). Воодушевленный Копелев даже придумал название для новой, изобретенной им научной дисциплины распознавания голоса – фоноскопия. «Мне представлялась осуществимой такая система точных формальных характеристик голоса, которая позволила бы "узнать" его при любых условиях из любого числа других голосов, даже очень похожих на слух», – вспоминал позднее Копелев {171}.

Проект Трахтмана по созданию отдельной шарашки по фоноскопии окончился ничем, а в июле 1950 года Госкомиссия одобрила разработанную аппаратуру безопасной телефонной связи для Сталина – Марфино выполнило свою главную задачу. Следующие два года ушли на запуск производственной линии для быстродействующего шифратора. После этого шарашка была разделена надвое. Специалистов по секретной телефонии оставили в Марфино работать в новообразованном НИИ-2, в задачи которого входила (и входит до сих пор) разработка технологий шифрования для правительственной связи. Сотрудников акустической лаборатории, в том числе Копелева, перевели в Кучино, другую шарашку на востоке Подмосковья.