Татьяна Гальман - Унесенная в дюны. Африканские дневники

Гнали Жана и нас вместе с ним не только местные. Раздосадованная по всему видно частыми визитами непрошеных гостей, сотрудница посольства Германии спустила на нас овчарок-соотечественниц и долго изрыгала вдогонку ядреные немецкие ругательства.

Жана хотелось убить, но жалостливый Грег все же заплатил Расте «за услуги» и отпустил с миром. «Человек старался», – назидательно заявил мой муж.

Дом мы все же нашли: терракотовые стены, выложенный голубой мелкой плиткой бассейн, тенистый сад, аромат цветущего жасмина, манговые деревья, три комнаты, зал и кухня. Небольшой гараж, домик для прислуги, крытая терраса. Мечта поэта. В родной Москве за те же деньги можно снять комнату в коммуналке, да и то далеко от центра. К дому, правда, прилагался оставшийся от прежних хозяев сторож. Грузный старик в линялой длинной рубахе и геометрическими рубцами на лице. Уже не чаявшие поселиться однажды «хотя бы где нибудь», мы согласились и на сторожа.

Льет за окном очередной тропический ливень, гремят по железной крыше горячие капли, кланяются ветру покорные деревья в саду. Скачет неверное пламя свечи. Электричество и воду нам подключат только завтра, из мебели во всем доме, как у персонажей Ильфа и Петрова, царит огромный, полосатый матрас. Сиротливо жмутся друг к другу 2 небольших чемодана. В этих 20 килограммах вся наша прошлая жизнь: фото родных, любимый Гоголь и Бодлер, гомеопатические средства «от всего», диски с фильмами, столовые приборы на две персоны (вдруг их там не купишь), 2 пластиковые чашки компании Пун Нижер, которые я «позаимствовала», предвкушая встречу с африканской реальностью. Мы дома! Мы у себя дома! Это наш первый общий дом. И сколько их еще будет в нашей неспокойной кочевой жизни…

С утра нас разбудил странный шум: наш новоиспечённый ночной сторож яростно метет террасу, с любопытством поглядывая в открытое окно нашей спальни. На походном будильнике 5 часов утра! Добро пожаловать в большую деревню! Простой житель нигерской столицы ложится с солнцем с ним же и встает: закаты здесь ранние, часов в 6—7, а в 5 часов песчаные улицы уже залиты солнечным потоком. Самое время приняться за уборку.

Позевывая и перебирая неловкими спросонья ногами, я бреду на кухню, выпить спасительную чашку крепкого чая. Толкаю тяжелые железные ставни: свежесть раннего утра наполняет пение птиц… а во дворе важно вздёрнув пудовые груди, развешивает свое цветное белье на моих бельевых верёвках огромная африканка. Застеснявшись чужой еле прикрытой наготы, выбегаю из кухни. Сообразив, что у меня теперь есть сторож, я робко прошу его разобраться. Нахально улыбаясь, старикан заявляет, что он и вся его семья из двух жен и восьми детей ходит мыться в сторожку и там же стирает белье. Мадам же, может просто не открывать ставни. У каждого свой скелет в шкафу… А у нас в шкафу оказался целый гарем!

Достался он нам в наследство вместе с домом. Жуткий старикан Мамаду. «Старый Мамаду, злобный Мададу, у него корова Му». Коровы у него, по счастью, не оказалось, а то она, точно бы, паслась у нас в цветнике. Но и без коровы Мамаду в доме было слишком много: по ночам любопытный старик часто заглядывал в зал и на кухню, нежился под кондиционированными потоками воздуха, попивал напитки из холодильника, заглядывал в окна, лазил по вещам. Двор если и подметал, то исключительно в те моменты, когда мы ложились отдыхать. Огромные стеклянные окна-двери нашей спальни выходили на террасу. Яростному подметальщику открывался живописный вид на нашу кровать и не совсем прикрытые из-за зноя тела. Одним словом – сериал. Смотри – не хочу.

Грегори благополучно отчаливает на работу в 8 утра, а к полудню выясняется, что злобный старикашка со мной общаться не собирается, работать и не думает, а на все мои реплики у него готов один и тот же веский ответ: «Патрон мне не сказал, делать не буду». Мириться с таким положением вещей я не стала и уже через несколько дней сторож-сексист отправился за ворота, при этом прихватив на «память» весь садовый и дворницкий инвентарь. Даже бочку для мусора куда-то уволок.

Еще несколько дней подряд я упорно посещала Комиссию по трудоустройству, на которую меня любезно вызвал наш несостоявшийся страж. Прения велись исключительно на местном языке хауса, который я за две проведённые в стране недели освоила еще нетвёрдо, и если бы не помощь расторопной секретарши самого владельца дома госпожи Ауа, платить бы мне штрафы и отступные еще долго пришлось! В результате я отделалась легким разочарованием, и зарубила на носу первый урок: с нигерским законом не шутят, а с персоналом – не дружат.