Ольга Сквирская - Агент Ватикана

Русская католичка по вероисповеданию, она родилась в Харбине в семье эмигрантов из России, поэтому у нее было раритетное старомосковское произношение, как во МХАТе. Мой русский язык ее шокировал. Слова иностранного происхождения в текстах новостей ее просто коробили.

– Леля, ну как Вы говорите! Что еще за «министранты»!

– А как?

– Конечно, служки.

– Но здесь их никто так не называет.

– Вы сами должны бороться за чистоту русского языка! Вспомните Чехова, Толстого, Достоевского!

Пожилая дама на полном серьезе считала, что лучше меня разбирается в современном языке страны, в которой ни разу не была.

Не реколлекции, а духовные упражнения. Не новиций, а «пОслушник», – с ударением на первый слог. Не духОвник, а духовнИк. Не Святой Отец, а Святейший Отец. Не Понтифик, а Римский Папа. И так без конца.

Анна Андревна заставляла меня по нескольку раз переписывать новости, с поправками. Не знаю, понимали ли после этого смысл радиослушатели.

Говорят, это была идея самого Епископа – передавать в Ватикан новости из Сибири.

Но если вы думаете, что это облегчало мне задачу, то это не так. Все священники и монахини молчали, как партизаны.

Получив от Епископа любезное разрешение связываться с Ватиканом по телефону курии, я было обрадовалась, но зря. В назначенное Римом время, в два часа, все сотрудники уходили из офиса на обед.

Договориться с монахинями, чтобы по понедельникам те находили способ запустить меня вовнутрь, оказалось неразрешимой проблемой. Несколько раз я натыкалась на запертые двери.

Это были немецкие молодки из Караганды, выросшие в условиях подполья. Сестрички хлопали своими добрыми голубенькими глазками, кивали, но делали по-своему. По какой-то причине они единодушно саботировали весь процесс.

Другая беда, которая пришла, откуда не ждали, – это цензура. Епископ пожелал самолично вычитывать мои новости, при том, что те безобидны до тоски зеленой. И пусть бы себе просматривал, лишь бы вовремя. А то ведь Его Преосвященство обставил дело так, что все это надо лично мне. Так что за ним приходилось изрядно побегать.

В результате к моменту записи я часто была так взвинчена, что оговаривалась на ровном месте, и недовольной Анне Андревне то и дело приходилось меня перезаписывать.

Однажды перед эфиром мне так и не удалось разыскать Епископа. На свой страх и риск я прочитала по телефону непроверенные новости.

Только я закончила, как в офис курии вошел Епископ.

Ему уже доложили, что я общаюсь с Ватиканом.

– У Вас был эфир?

Я кивнула.

– Вы что, прочитали непроверенные новости?

– Да.

Епископ с облегчением улыбнулся:

– Слава Богу.

Вот и пойми их.

А бывало и так.

– Отец Епископ, какие новости в курии?

– Никаких новостей. Извините, мне не до новостей, я занят: спешу на важную встречу с представителями Каритас из Рима.

– Ну вот, а говорите, что никаких. Это же и есть новость!

– Вот видите, Леля, – Епископ строго глянул на меня сквозь очки, будто бы это я прозевала новость.

Иногда мне казалось, что новости епархии Владыка узнает из информации Ватиканского радио.

Если вы думаете, что католические новости, такие невинные и беспроблемные, собирать легко, то ошибаетесь. В Католической церкви все совершенно секретно. По разным причинам.

– Католическая церковь бывшего СССР еще не опомнилась от катакомбного существования.

– Католическая церковь опасается стукачей из спецслужб.

– Духовенство привыкло избегать любых СМИ, даже католических, поскольку есть что скрывать.

– Католическая церковь не дает информации, потому что сама ей не владеет, но стесняется в этом признаться.

– Католики желают дела милосердия сохранить втайне, а не афишировать через СМИ.

…Съемочную группу из католической киностудии отправили в монастырь Сестер Матери Терезы. На торжественной Мессе одна послушница (с ударением на первый слог!) из Конгрегации Миссионерок Любви собиралась принести вечные обеты.

– У нее еще имя такое странное, – Дур… Дурачина… что-то такое, – затрудняясь, припоминал отец Войцех. – Ладно, спросите у сестер.

…Какое там! Нас даже на Мессу не впустили.

– Нам запрещено по уставу контактировать со СМИ, – объяснила монахиня в белом сари с голубой каемкой, главная в монастыре.

– Но мы же свои, мы же из католической киностудии! – упорствовала я.

– Все равно нельзя. Мы для Бога работаем, – тихо и высокомерно заметила настоятельница «белых сестер».