Дмитрий Соколов-Митрич - Нетаджикские девочки. Нечеченские мальчики

Приехали сюда, начались проблемы с милицией. Аслана вызвали на допрос: «Кто, зачем, откуда?» Я стоял за дверью, вдруг чувствую – надо зайти. Захожу, а-там милиционер с топором стоит. «Руби, – говорю, – сначала меня, а потом брата». Он оцепенел: «Ты кто?» И тут я вдруг ни с того ни с сего говорю: «Клоун». Я когда-то действительно работал клоуном в цирке, но с чего это вдруг всплыло, не знаю. Однако сработало. Милиционер оказался выбит из колеи начисто. Он потом подошел ко мне и говорит: «Ты мусульманин, что ли?» – «Нет, – говорю, – пра­вославный». – «Нет, – говорит он мне, – это я православный». – «Нет, – говорю я ему, – это я православный».

– Но он не хотел бить меня топором, – перебивает Аслан. – Так просто, попугать.

Все это случилось в начале декабря. А на днях Анзоровы получают ордер. Юра из квартиры уже выписался. Чугреев помог Спартаку устроиться на единственное предприятие в поселке – конезавод с названием «Культура». Рабочий день конюха начинается в 5 утра и заканчивается в 7 вечера. Зарплата – 1 р. 39 копеек в день'с головы. Под началом Спартака с напарником 30 лошадей, получается 20 рублей в день. Напарников за полтора месяца у него уже поменялось трое: увольняют по пьянке. Но выбирать не приходится. Из 760 жителей пьют почти все, кроме Спартака и Аслана. Молодежь дружит с наркотиками. Вообще прогулка по Хлебному меня шокировала. Сломанные заборы, прорванная канализация, брошенная техника, пацаны лет двенадцати курят траву у разрушенного ветлазарета. Я поймал себя на том, что в душе рождаются те же реплики, которые отпускал по дороге сюда Юра. Еще немного, и следующее поколение будет недееспособно. Люди здесь явно не хотят просто «жи-и-ить».

Аслан пытается устроиться на автобазу водителем. Розита учится, уже есть русские подружки. Единственное, что может помешать карьере Спартака, – это армия. Но отношение у Анзоровых к армии здоровое: «Пусть станет мужчиной». «Спартак, а если в Чечню пошлют?» – «Пойду воевать». – «Со своими?» Спартак задумывается.

С ним мы провели целый день. Ходили на конюшню, там есть лошадь по имени Диверсия. Вроде бы сдружились. По крайней мере, когда мы жали друг другу на прощание руки, я почувствовал, что мы оба подались вперед, чтобы обняться. Но почему-то остановились. Кто остановился первый – не помню.

А вечером я беседовал с женой Юры Натальей. У них два ребенка: одному пять лет, другому десять. «Как же вы их, – говорю, – без наследства оставили?» В ответ Наталья рассказала мне историю жены своего брата. Та русская, но когда-то жила в Грозном. Уехала оттуда еще до войны. А мать ее осталась. И когда начались бомбежки, она поехала за матерью. А обратно не пускают. Наши же русские солдаты не пускают. «Назад! – кричат. – Или стреляем!» И точно так же ей тогда помогли какие-то незнакомые чеченцы (живы ли они?). Вывели, рискуя жизнью, какими-то своими тропами.

История Чугреевых и Анзоровых – мистическая. Один человеческий поступок через шесть лет аукнулся другим человеческим поступком. Иначе не бывает, если поступки человеческие,

Р. S.

Хеппи-энд у этой истории оказался ложным. Узнал я об этом лишь спустя 2 года, когда по работе снова оказался в Воронеже и решил увидеться с Юрием Чугреевым. Передо мной был совсем другой человек. Он очень мало говорил и выглядел каким-то напряженным, как будто в чем-то виноватым. Я стал приставать с вопросами, и ответы повергли меня в шок.

Спустя несколько дней после моего отъезда из села Хлебное в истории с квартирой наступил час икс. От Юрия требовалась последняя подпись, после которой полноправным владельцем квартиры должны были стать Анзоровы. Юра не колебался – он уже принял решение. Но чеченцы волновались: вдруг передумает. Как потом оказалось, в тот-день за завтраком они подсыпали ему в чай наркотик. Юре было очень хорошо, он готов был обнять весь мир и каждому ближнему и дальнему подарить по квартире. Все прошло идеально, подпись стояла, где должна была стоять, Анзоровы расслабились. А Юра потом еще целый год не мог слезть с героина. Говорит, что теперь слез, но как-то неуверенно говорит. Когда он понял, как круто влип, он спросил у Аслана: «Зачем ты это сделал? Разве я давал повод для сомнений?» Аслан отвел глаза и соврал: «Я не хотел. Жена настояла».

Сегодня численность чеченской диаспоры в Хлебном около 20 человек.

ПО МАТЕРИАЛАМ СМИ:

Февраль 2003 года. Москва

Двое азербайджанцев похитили москвича, чтобы завладеть его квартирой (РИА «Новости»)