Фёдор Крашенинников - Наш 17-й год. Статьи и колонки

Тем не менее вся отрасль медиа живет в режиме трансформации. Такой привычный показатель как посещаемость сайта уже сейчас выглядит абстрактным: с одной стороны, есть множество технических способов увеличить ее до фантастических размеров, с другой стороны, эта цифра совершенно ничего не дает в практическом смысле. Для коммерческого сайта посещаемость трансформируется в покупки, а для информационного более-менее адекватное представление о его ценности дает только количество ссылок в других СМИ и расшаривание в соцсетях.

Будущее СМИ, во всяком случае, обозримое из сегодняшнего дня – силами профессиональных редакций генерировать контент, который заинтересует людей и заставит их тиражировать его в своих аккаунтах. Это раньше граждане писали в редакции письма, чтобы те их опубликовали или сделали по их мотивам статью или сюжет. Сейчас все выглядит иначе: во-первых, каждый способен сам опубликовать новость или съемку чего-то интересного, а СМИ лишь могут предложить себя в качестве усилителя, ретранслировать сообщенную частным лицом новость на свою аудиторию, развить и углубить ее. Во-вторых, граждане не столько пишут в СМИ, сколько тиражируют понравившиеся им публикации, снабжая их своими комментариями – это совершенно новая форма взаимодействия профессиональных редакций и общества.

Таким образом, текущая задача общественно-политических СМИ – быть аккумуляторами идущих от граждан новостей, тенденций и запросов, а с другой стороны, генерировать контент, который был бы настолько интересен аудитории, что она была бы готова его распространять и тиражировать. Естественно, соответствовать этим требованиям смогут только те ресурсы, редакции которых свободны в принятии решений полностью или ограничены лишь незначительно. С ухудшением социально-экономической ситуации игнорировать настроения общества в угоду официозному оптимизму и пользоваться успехом у аудитории станет невозможно.

Те же СМИ, которые не смогут вписаться в эту ситуацию, рано или поздно уйдут с рынка. Дольше всех в старом состоянии протянут дотационные официозные СМИ, но и их неэффективность и недееспособность влиять на настроения общества когда-нибудь станет очевидной даже самым консервативным чиновникам.

С самого своего появления идея о фактическом учреждении «российской нации» через принятие специального закона вызвала изумление у всех, кому по роду деятельности не положено восторгаться всем тем, что уже успел одобрить Путин. А президент, как мы помним, поддержал идею о принятии такого закона и даже раздал по этому поводу поручения.

«Но что точно совершенно можно и нужно реализовывать, прямо над этим нужно подумать и в практическом плане начать работать, – это закон о российской нации», – сказал Путин 31 октября 2016 года на заседании Совета по межнациональным отношениям.

Началась даже некоторая общественная кампания на тему, что закон очень даже нужен и давно было пора его принять. Судя по замаху, закон действительно должен был стать фундаментом чего-то большого, возможно – принципиально новой концепции государства и власти в России. Звучали мнения, что после учреждения «российской нации» Путин может занять законодательно оформленный пост «национального лидера», раз и навсегда ставящий его над всей чиновничьей пирамидой.

Однако радужные ожидания кремлевских теоретиков, если они и были, разбились о суровую российскую реальность. Если на возмущение русских националистов и сочувствующих им интеллигентов, вопрошавших о том, куда же деть русских, власть могла привычно не обращать внимания – ибо русские у нас народ безгосударственный, не имеющий в рамках России никакого особого статуса, то игнорировать протесты элит существующих национально-территориальных образований даже сейчас чревато серьезными проблемами.

А такие протесты начались сразу же: несмотря на демонстрируемую покорность Кремлю и отказ от каких-либо претензий на политический суверенитет, свои экономические преференции национальные республики берегут свято, и их руководители прекрасно понимают, что их сохранение напрямую связано с сохранением статус-кво в вопросах национальной политики.

Были еще и протесты РПЦ, что тоже вполне логично: пока прилагательное «русский» трактуется каждым на свой лад, Русская Православная Церковь может делать вид, что она представляет русское большинство населения (хотя никто и никогда ее не уполномочивал кого-либо представлять, кроме ее же прихожан). Но если бы появилась какая-то «российская нация», то РПЦ осталась бы в положении национальной конфессии одного из этносов, входящих в эту самую синтетическую нацию.